Я мрачно усмехнулась.
Нет, я не понимала. Совсем. Мысль о влюбленном Хароне вызывала во мне истерический смешок. Я бы не удивилась, узнай, что он подарил своей возлюбленной части тела убитых им людей.
– Не смеши меня, – отмахнулась я от Никс, вытирая текущие по щекам слезы.
Отсмеявшись, я задумалась. Как Харон узнал о том, что произошло в библиотеке?
Сердце екнуло от жуткого предположения. К горлу подступила тошнота.
Он преследует меня? Выжидает момент, чтобы исполнить угрозу? Чтобы похитить меня и запереть в своем логове, а потом пытать меня за…
Нет.
Прекрати.
Я хлопнула себя кулаком по лбу, чтобы отогнать параноидальные мысли.
Харон сказал, что о произошедшем знает вся Спарта, значит, проболтался кто-то из дебютантов.
Но мы только что вернулись из академии…
Я опустила кулак и снова обессиленно распласталась на столе. По телу растекалась тяжесть, и гравитация давила все сильнее.
Здравомыслие покидало меня.
Внезапно я поняла, почему в той ужасной книге говорилось, что Горнило – это испытание для ума.
Я не могла доверять своим мыслям.
Все в порядке. У тебя просто паранойя. Ты сильнее этого. Ты уже пережила ад и сохранила разум. У тебя получится снова.
Решимость переполняла меня.
Я собиралась все изменить.
Прямо сейчас.
С мучительной медлительностью я доковыляла до столешницы со свежей едой. Я медленно жевала, пока не почувствовала, что больше не влезет, а потом залпом выпила кувшин ледяной воды, которая оказалась божественной на вкус.
Отрубив от розетки блестящий радиоприемник, стоящий на кухонной столешнице, я схватила его и целую головку сыра и понесла в спальню.
Включив музыку и положив в рот кусок свежего сыра, я побрела к берегу ночного моря, чтобы искупаться.
Волшебно светила луна. Мягкие теплые волны плескались о скалистый берег.
Безмятежность и спокойствие.
Я плавала расслабленно, как будто была на озере Монтана. Мне не нужно было бороться за жизнь, и я просто наслаждалась купанием.
После я долго стояла под горячим душем, смывая с себя четырехнедельный слой грязи и копоти, подпевая песне по радио. Я истратила все бутылки жидкого мыла. Никс ползала по душу рядом со мной.
Затем я подняла волосы на манер парика восемнадцатого века и произнесла еще одну революционную речь.
Пока что самую блистательную.
Когда я наконец забралась в постель, то притянула Никс поближе к себе.
– Я так благодарна за каждый день, который мы проводим вместе. Ты моя лучшая подруга, – прошептала я.
Я не позволю какому-то испытанию превратить меня в деспота.
– И я, дитя. – Ее язык коснулся моей щеки.
– Я и вас тоже люблю, Эмми и Карл, – прошептала я в темноту и мягко провалилась в сон.
Мне снились пристальные кровавые глаза; странная, навязчивая одержимость; перешептывание двух голосов; скелеты.
Следующее утро было солнечным и прекрасным, поэтому я махнула на кошмары рукой.
Я контролирую свой разум.
Правда ведь?
В кухне никого не было, поэтому я запихивала в рот кусочки мяса и фруктов, пока челюсть не онемела от жевания.
Затем я нашла блокнот и ручку в одном из прикроватных ящиков, села на берегу моря – все еще продолжая есть, – и принялась работать над гипотезой Римана. Получалось не идеально, потому что у меня не было прошлых вычислений, но графическое представление чисел вспоминалось легко.
Было спокойно.
Впервые за несколько недель я почувствовала себя живой.
Остаток дня я провела, плавая в своей тоге (я окончательно убедилась, что материал обладал какими-то волшебными свойствами). Я лениво плавала брассом в сверкающих бирюзовым водах. Сентябрь только начался, поэтому море оставалось теплым, а солнце приятно пригревало.
Жизнь на острове была совсем другой.
Зеленая листва на холме практически искрилась на свету.
Громко затрещали ветки. Я прищурилась в сторону леса за домом: в кустах стояли двое мужчин с длинными объективами фотоаппаратов. Они снимали меня.
Они были близко.
Я завизжала, схватила Никс на руки и побежала в дом.
Сталкеры.
– Ну что еще? – Патро распахнул дверь моей спальни и вошел вместе с Ахиллесом.
Оба уставились на меня.
Вода стекала на пол у моих ног.
– Я увидела двух мужчин с камерами недалеко от дома на холме. Они снимали, как я плаваю.
«Неприемлемо. Нужно что-то делать», – сердито прожестикулировал Ахиллес, быстро взглянув на Патро алыми глазами. – «Подвесим их на их же кишках».
Я вздрогнула.
Ахиллес подозрительно прищурился в мою сторону, а я сделала вид, что со всем вниманием рассматриваю песчинки на земле.
Не-а. Я вообще не понимаю языка жестов, а ты точно не убийца-психопат. Здесь не на что смотреть.
Патро крикнул:
– Твою мать, как они умудряются нас находить? Если местоположение дома рассекретят, нам придется снова переезжать. Это уже выходит за рамки…
– Говоришь, они тебя сфотографировали, Алексис? – спросил Харон, входя в комнату из коридора. На нем были тонкие солнцезащитные очки с позолоченной оправой.
Очевидно, дьявол ночевал в доме, а еще ему до ужаса шли очки.
Человечество обречено.
Харон похрустел шейными позвонками, и татуировка пошла складками, стоило ему повернуться ко мне, взглядом пригвождая к месту.
– Они. Тебя. Сфотографировали? – медленно спросил он с хищным выражением лица.
Внезапно я забеспокоилась о здоровье двух операторов.
Я поджала губы и отрицательно покачала головой.
Харон подошел ближе.
Ахиллес гневно указал на меня, и в это же время Патро сказал:
– Она лжет.
Я гневно посмотрела на своих наставников.
Щелчок. Харон снял один из своих пистолетов с предохранителя. На стволе блеснула аббревиатура «ВСКЛ». Он вставил патрон и закатал рукава.
Бум.
Дым повалил в коридор, слабый запах соли и дождя остался как после летней грозы.
Он телепортировался.
Патро вздохнул.
– Ну что? Посмотрим шоу? – приглашающим жестом он указал в сторону террасы, куда мы втроем и вышли, с прищуром разглядывая зелень за домом.
Долгие минуты ничего не происходило.
– Может, он не смог их найти? – с надеждой спросила я.
Патро покачал головой и посмотрел на меня как на идиотку.
– О, он их обязательно найдет. Это Харон. Не зря его называют Охотником.
– И почему все считают Карен особенным? – раздраженно пробормотала я.
Патро изогнул бровь.
– Не советую тебе так называть его в лицо. Он психанет, и тебе не поздоровится.
Поздно. И мне уже нездоровится.
– Почему именно ВСКЛ? – я сменила тему и указала на двух своих наставников. – Почему вы выбрали «В» и «С»?
Патро в замешательстве склонил голову на бок.
– Мы и не выбирали. – Он показал костяшки пальцев, а затем махнул на выцветшую татуировку Ахиллеса. – «Казнь» и «Ложь». Наши буквы – «КЛ».
Маска Ахиллеса