Я пожала плечами и вытерла руку о тогу. Несколько порезов на пальцах были сущим пустяком. Я их даже не заметила.
– Почему я чувствую себя такой легкой? – спросила я, ни к кому не обращаясь.
– О, это амброзия в еде и напитках, – непринужденно ответила Лена.
Я повернулась к ней:
– Что?
– Амброзия – это безвкусная специя-стимулятор. Ее добавляют во всю еду и напитки. Не переживай. Сильнее всего она действует на чистокровных Спартанцев, а твоя кровь должна почти полностью ее нейтрализовать.
– О, это хорошо. – Я усмехнулась (я понятия не имела, что говорю).
Одна из сирен в конце стола крикнула Лене:
– Слабо поцеловаться со Спартанцем, а потом сказать ему в лицо, что он уродливый?
Все разразились хохотом.
– Ты должна это сделать, – сказала я. – Таковы правила.
Лена закатила глаза и выскочила из кабинки в темноту. Она толкнула случайного Спартанца к стене и одарила его страстным поцелуем. Мужчина растаял в ее объятиях.
– Сэр, вы отвратительны! – крикнула Лена ему в лицо.
Наш стол разразился диким хохотом.
Я плакала от смеха, потому что Спартанец продолжал смотреть на сирену взглядом полным обожания. Какой идиот.
– Хочешь выпить? – спросил меня Орон, пока бармен раздавал рюмки нашему столу.
– Нет. – Я попыталась улыбнуться, но в итоге получилась гримаса.
– Может, покурим? – Сирена на другой стороне стола предложила сигарету.
– Неа. – Я рассмеялась. – Мне и так отлично.
– ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■
■■■■■■■■■■■■■■■■
■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■
– я рассмеялась еще громче. Даже чувствуя себя так хорошо, как сейчас, я все еще осознавала, что ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■
– Она у нас великая ханжа, – с гордостью сказала Лена, обнимая меня за плечи.
– Ладно, следующий раунд! – Орон собрал окровавленные ножи и положил их обратно в центр стола. Раздали карты, и мы начали играть.
В середине игры он положил свободную руку мне на плечо. Его массивные золотые кольца, украшенные символами духа сирены, впились в мою кожу.
– Ты должна попробовать мой напиток, – прошептал Орон. – Он очень вкусный, тебе точно понравится. – Он подмигнул. – Один глоток.
Ощущение пузырьков немного спало.
– Нет, с-спасибо, – заикалась я.
– ТЫ ПРОИГРАЛА! – Лена трясла меня за плечи, улюлюкая. – Наконец-то!
Сирены подняли свои ножи.
Черт.
– В наказание… – Лена причмокнула губами. – Ты должна обнажиться, как и все мы.
Стол засмеялся и зашумел.
Я закатила глаза.
– Ну не надо.
– Давай! Давай! Давай! – Они барабанили руками по усыпанному ножами столу. Одна сирена поморщилась, случайно задев один из ножей, и рассмеялась, демонстрируя порез.
– Ладно! – Я подняла обе руки, затем медленно опустила их к бедрам.
Все наклонились вперед в предвкушении.
Одним быстрым движением я неловко встала в кабинке и задрала юбку – все закричали.
Смеясь, я покачивала бедрами, демонстрируя потрепанные шорты, вшитые в тогу и охранявшие неприкосновенность моей чести.
– Я потеряла к тебе всякое уважение, – сухо сказала Никс.
Ухмыльнувшись, я поцеловала ее невидимую голову, прежде чем она успела отклониться, и опустила юбку обратно. Никс скользнула в верхнюю часть моей тоги, чтобы спрятаться от моего внимания.
– Не-е-ет, – добродушно закричала Лена, когда я села, смеясь так сильно, что стало тяжело дышать. В наше время даже мелочи кажутся безумно смешными!
Стол снова взревел:
– Давай! Давай! Давай!
– Алле-оп! – крикнула я, смеясь. Схватившись за короткий рукав тоги, я потянула ультраэластичный материал вниз, чтобы рука оказалась снаружи.
Стол одобрительно охал и ахал, пока я демонстрировала свое плечо и локоть.
Видимо, у меня был талант к театральному искусству (стриптизу). А талант-то прибыльный. Стоит начать его развивать.
Я потянула за другую лямку, обнажив вторую руку.
Все зааплодировали, а я рассмеялась. Меня, интроверта по природе, странно пьянило такое внимание. Я парила в небе, легкая, как воздух.
Медленно потянув за эластичную ткань, прикрывающую грудь, я корчила рожи, смеша всех сидящих за столом.
Музыка оборвалась на середине.
В дальнем углу комнаты воцарился хаос.
Пианист встал, и скамейка рухнула на пол, опрокинувшись под весом нескольких обнаженных сирен.
Все еще стягивая с себя тогу, я в ужасе отшатнулась, заметив сверкающие яростью голубые глаза.
Буквы тянулись по шее пианиста, а на резко очерченном лице застыли тени. Белую шелковую рубашку с голубыми бриллиантовыми пуговицами стягивали ремни кобуры с торчащей рукоятью пистолета.
Харон шел ко мне через всю комнату.
Его глаза предвещали смерть.
Он отшвырнул в сторону подошедшего голого Спартанца, а затем и сирену.
Боже мой, он пианист.
Почему все пытались подойти к нему, а не отойти?
Меня осенило: после Бойни, когда я лечилась на Корфу, я думала, что фортепианная музыка играла в моей голове, но она была реальной.
Харон играл в доме.
Растерянно я потянула ткань тоги пониже и…
– Какого черта ты творишь? – Мозолистая рука Августа схватила мою шею, пальцы впились в нежную кожу. Другой рукой он грубо натянул лямки тоги мне на плечи.
Харон остановился на полпути. С нечитаемым выражением лица он не мигая наблюдал, как Август прикасается ко мне.
Я забыла, как дышать.
– Это был простой вопрос. – Его дыхание щекотало мне ухо. Он крепче сжимал мою шею. – Почему ты раздеваешься на людях?
– Профессор, – прохрипела я, задыхаясь, – что вы делаете?
Он наклонился ближе, глядя на меня дикими глазами.
– Я захватываю контроль, Алексис, – шелковисто произнес он.
– Почему? – Я сглотнула.
Он издал похожий на рычание звук:
– Мне надоело притворяться.
Большим пальцем он нежно поглаживал мое горло. Горячая ладонь обжигала прохладную кожу. Рукава рубашки были закатаны, демонстрируя загорелые предплечья, изрытые венами.
Внутри меня все затрепетало. Неужели мне нравятся мужчины постарше?
Да, амброзия без сомнения сто процентный наркотик. В трезвом уме я бы никогда не задалась этим вопросом.
Он сжал пальцы, и дышать стало еще тяжелее.
Его губы приблизились к моему уху.
– Это не игра, Алексис, – он произнес мое имя, словно признавался в грехе. – Я знаю, кто ты.
Это из-за моей встречи с Зевсом?
Он продолжал душить меня.
Я была в его власти.
Попалась в его ловушку.
Тепло разлилось внизу живота, и зрение затуманилось, словно во сне. Запах озона опьянял. Между нами мелькали невидимые электрические искры.
Теплые губы прикоснулись к моему уху.
– Ты даже не представляешь, что ты натворила своим маленьким представлением. Что ты спровоцировала…
По позвоночнику пробежали мурашки.
Он глубоко вдохнул, а затем издал гортанный стон, словно не мог больше сдерживаться.
Он тяжело задышал, силясь взять себя в руки, и сказал:
– Черт подери, ты меня бесишь.
Его слова вывели меня из транса.
Я вывернулась из его хватки и упала обратно в кабинку.
– Оставьте м-меня в покое, – из последних сил вымолвила я.
– Эй, отвали от нее! – крикнула Лена и толкнула