Почему Елену наказывают за похищение? И почему моя честь попрана, если это они заставили меня участвовать в Горниле?
Мне хотелось кричать и дергать себя за волосы. Бредовые архаичные законы Спарты.
Десятки мужчин шагнули вперед, и я отступила назад.
Нет. Пожалуйста, нет.
Я лучше сражусь с Титаном.
Я покачала головой, когда Персефона снова повернулась ко мне. Аид отпустил ее, и она подошла ко мне.
– Моя дочь сейчас не рассматривает никаких брачных контрактов, – фыркнула Персефона, голос ее был полон ярости. – Отойдите, глупцы. Она ранена и истекает кровью. Где же ваша честь? Вы позорите всех нас.
Мужчины стыдливо понурили головы.
Я прижалась к ней. От пульсирующей боли в руках мир затуманился, и видеть становилось все труднее.
– Есть одна проблема, – раздался хриплый голос.
Харон шагнул вперед.
Он шел по арене, меховая накидка волочилась по песку, на голове красовалась серебряная зазубренная корона.
Его лицо было забрызгано кровью, а костяшки пальцев разбиты, словно он дрался.
Взгляд светло-голубых, словно лед, глаз встретился с моим.
– Она уже обручена, – объявил он.
По залу пронесся ропот.
Персефона растерянно посмотрела на меня, а я уставилась на Харона.
Что он делает?
Он коварно усмехался.
– Она уже обручена со мной и еще одним партнером. В соответствии с новым законом о браке мы избрали нашей партнершей именно ее.
Ропот сменился криками.
– Что ты сказал? – прорычал Аид. – Что ты только что сказал о моей дочери? – Поплыл чернильный туман.
А вот и нет.
Почему он лжет?
Я прищурилась и покачала головой, пытаясь убедить его отказаться от придуманной им уловки.
– Я могу это доказать! – крикнул Харон, и арена затихла.
Он вздернул темную бровь, словно бросал вызов Спартанцам, обвиняющим его во лжи.
Аид жестом указал на Патро.
– Проверь. Он говорит правду?
Зеленые глаза расширились. Патро нерешительно двинулся к своему другу, словно хотел оказаться в другом месте.
Я насмешливо хмыкнула. Скорее всего, они все сговорились. Они все притворяются.
Харон улыбнулся, по-прежнему глядя прямо на меня.
– Мы с партнером отправили Алексис Хёрт два помолвочных подарка. Две коробки, – гордо заявил он.
Мир содрогнулся.
У меня подкосились колени.
Все закружилось.
Харон ухмыльнулся, словно загнал меня в ловко расставленную ловушку.
– Каждая коробка была обернута в красный бархат, сверху был повязан черный шелковый бант с золотой отделкой. В каждой лежали два из трех положенных по обычаю даров. Символы нашей защиты лежали поверх бесценных реликвий.
Во рту стало горько.
Символы защиты. Он имеет в виду отрубленные части тел.
Я так и не заглянула под упаковочную бумагу, но помнила, что внутри что-то блестело.
– Мы также подарили ей бесценное одеяло и одежду прямо с наших спин. Она открыла обе коробки, использовала одеяло и носила одежду. Однозначное согласие на брак.
Спарта разразилась ревом.
Люди кричали, громко переговаривались и протестовали, словно мой поступок их шокировал.
Глаза предателя сверкнули удовлетворением, и я оскалилась в ответ.
Да пошел ты.
Он рассчитывал на мое незнание, что я открою коробку, не придав этому особого значения. Он обыграл меня, загнав в угол. Он добился своего.
На его губах застыла лукавая улыбка.
Он источал чисто мужское удовлетворение, как будто вел долгую игру и выиграл.
Еще одно ужасное осознание пронзило меня.
Нет.
Святое дерьмо.
Этого не может быть.
Он с интересом смотрел на меня, пока Кристос тонул. Мои глаза, наверняка, налились кровью.
Он знал, что я Хтоник.
С самого начала.
Черт подери, он знал с самого начала.
Его вопросы о моих секретах и угрозы загнать меня в угол при нашей первой встрече больше не казались такими уж загадочными.
Когда он говорил, что я должна лучше заботиться о себе, я решила, что он просто беспокоится о моих наставниках.
А он не хотел, чтобы меня ранили.
Потому что он знал, что я Хтоник.
Он захотел жениться на мне, как только узнал.
Я – чертова лазейка. Благодаря мне ему удастся обойти закон и избежать брака с Олимпийкой.
Горечь подступила к горлу.
Мне было так жаль бедняжку, на которой он собирался жениться.
В «Соколиных Хрониках» писали, что видели, как он посылал украшения для помолвки в то же время, когда я получила свою коробку.
Я была той самой обрученной, о которой они писали.
Он играл со мной все это время.
– Тишина! – прорычал Аид, и Колизей снова замолк. – Патро, это правда?
В зеленых глазах читались извинения.
– Да, он сказал правду. – Патро скорчил гримасу, словно ему было больно произносить эти слова.
Аид повернулся ко мне.
– Дочь, ты отрицаешь его слова? Ты можешь говорить свободно. Пожалуйста, будь честной. Если он лжет, я могу…
– Он говорит правду, – бесстрастно перебила его я.
Прожигающая кости агония смешалась с изнеможением.
Все это было слишком.
Меня тошнило.
У меня не было сил бороться.
– Помолвка священна, – серьезно объявил Харон. – Федерация не может вмешиваться, если предложение о браке было принято. Я не только соблюдаю закон о браке, но и спасаю ее честь и честь Елены. – Его лицо было полно сочувствия, словно он просто хотел помочь. – Я успел привязаться к Алексис… Очень сильно, – сказал он, голос дрожал от эмоций.
Лжец.
ЛЖЕЦ!
Он разыгрывает спектакль.
Это все игра.
Я – всего лишь лазейка.
Персефона, должно быть, почувствовала мое волнение, потому что обхватила меня за плечи и прижала к себе.
– Все будет хорошо, милая. Я обо всем позабочусь.
На глаза навернулись слезы, потому что впервые кто-то обещал позаботиться обо мне и потому что на самом деле она никак не могла повлиять на ситуацию.
Полный негодования Зевс шагнул вперед.
– О каком партнере ты говорил? Кто еще женится?
Харон отступил в сторону.
Август вышел вперед, корона сверкала на двухцветных волосах. Как и Харон, он был забрызган кровью.
Нет.
Только не он.
Кто угодно, только не он.
Толпа зароптала.
Кто-то сказал:
– Наследник Дома Артемиды и наследник Дома Ареса. Святой Кронос.
– Оба Хтонические наследники? – воскликнул кто-то. – Это безумие.
Август не мигая смотрел на меня взглядом убийцы.
Харон рассказал ему после первой же недели. Август знал, кто я. Вот почему на уроках он смотрел на меня с упреком и раз за разом втолковывал, что жизни Хтоников имеют значение. Он имел в виду меня, а не моих наставников, и когда говорил про силу и бесчестие.
Они использовали меня.
Вот и все.
Патро вернулся к Елене и стоял рядом с ней на песке, а она смотрела на меня