Стоя на платформе метеоворота, метеовед Эйрс заметил латунную вспышку. Глянув вниз, он увидел, что мастер Ральф обосновался на верхней террасе и самозабвенно наблюдает за этой юной Прайс из Клиста, развешивающей свое исподнее на лужайке для сушки белья. Эйрс от души порадовался, что подарил парнишке свою старую подзорную трубу. Пропуская сквозь пальцы перфоленту с заклинанием, предаваясь плотским фантазиям о Сисси Даннинг, он окинул взглядом пейзаж: Сомерсет за пределами Инверкомба был все еще в тумане, в то время как поместье купалось в лучах солнца. После стольких лет ожидания появился шанс запустить машину на полную мощность, доказать экономке, что он способен по-настоящему оживить Инверкомб, и, быть может, по ходу дела завоевать ее сердце. Лысая голова метеоведа и купол метеоворота блестели в лучах солнца, пока он проверял температуру и атмосферное давление, обдумывал верную фразировку чар, которые собирался использовать, чтобы отогнать надвигающуюся гряду облаков. Блики плясали на многочисленных окнах Инверкомба, когда бой стих и празднование десятого часа наконец завершилось.
V
Во время переезда в Инверкомб пропало кое-что из вещей, в частности, некоторые книги Ральфа. Хоть он по ним, похоже, не скучал, занявшись изучением обширной библиотеки особняка, Элис уведомила экономку Даннинг, что, раз уж направляется сегодня в Бристоль, уделит несколько минут, чтобы разобраться с этой проблемой.
Экономка смерила ее многозначительным взглядом.
– Такие вещи требуют времени, мистрис.
«Да что вы говорите», – подумала Элис.
Затем поезд из Латтрелла чудовищным образом задержался. На самом деле, тот состав, который в конце концов прибыл на маленькую местную железнодорожную станцию, ни внешним видом, ни маршрутом следования не напоминал какой бы то ни было рейс по расписанию. Так или иначе, ей подыскали достойное купе, подали сладкий, крепкий и ароматный кофе, и с вокзала Темплмидс она вышла в незнакомый город решительной походкой, чувствуя себя деловой, бодрой, полной сил. Как и следовало ожидать, шишковатый фаллос часовой башни бристольского Главного почтамта на каждом из шести фасадов показывал разное время.
Внутри был огромный зал ожидания с полом, выложенным цветной плиткой. Длинные скамьи для посетителей. Пахло канцелярскими резинками. Шумели заточенные под куполом голуби. Элис прямым ходом направилась к первому окошку и одной рукой стукнула по кнопке звонка, изображая нетерпение, а другой потеребила инкрустированную брошь с эмблемой гильдии, которую не забыла приколоть к лацкану.
– Мы, знаете ли, закрываемся в час.
– Ничего страшного. – Элис взглянула на еще одни огромные часы, чьи стрелки опустились, как будто сигнализируя о поражении. – Это много времени не займет.
– Мне придется попросить кого-нибудь помочь вам. Боюсь, это не по моей части.
И так далее.
– Да, вельграндмистрис. Весьма прискорбно. Мы вас понимаем. Есть ли список всего, что пропало? И при себе ли у вас копия заявления согласно форме № LIF 271/A?
И тому подобное.
Почтовая гильдия была тесно связана с Гильдией телеграфистов. Хотя пути двух организаций разошлись после драматичного начала Светлого века, Элис могла без запинки назвать с десяток имен старших гильдмастеров, сидевших на двух стульях. Но она давно поняла, что к этим великим людям бесполезно обращаться с вопросами о работе, которой занимались люди в самом основании иерархии. Гораздо лучше направиться к клерку, рабочему или механику, которые могли бы лично разобраться с проблемой, и давить непререкаемым авторитетом по чуть-чуть. Прямые угрозы исключения из гильдии или обещания повышения по службе лишь сбивали бедолаг с толку, и Элис, убежденная, что банальное тщеславие ей не свойственно, все-таки считала, что в некоторым смысле оказывает им услугу, уделяя несколько минут своего личного времени.
– Уже далеко за час дня, вельграндмистрис. Я глубоко сожалею, что не могу разобраться с этим повторным запросом о розыске посылки, пока мы не откроемся завтра утром…
На самом деле церковные колокола и часы Бристоля все еще деловито отбивали тот самый первый час, но старшмастер, предположительно отвечавший за утерянные отправления в почтовом округе Инверкомб, уже поглощал бутерброды в своем кабинете, куда ее привели. В комнатке воняло тушенкой, и, судя по всему, для здешних государственных служб – причем «служение» явно понимали без тени иронии – было в порядке вещей трудиться полдня, и это при том, что график работы сам по себе выглядел так, словно его придумали из желания поморочить гражданам голову. Старшмастер покрутил подставку-карусель со штемпелями. Дотронулся – Элис очень не хотелось, чтобы он это делал своими жирными пальцами – до желтых листов дубликата заявления, над созданием которого пришлось потрудиться. Зачем он вообще здесь торчит, если контора закрывается? Но она знала гильдейский этикет. Этот человек носил подвязки на рукавах и распоряжался упомянутыми штемпелями. Бесполезно добиваться, чтобы он отправился бродить по катакомбам, заполненным утерянной почтой. Он в любом случае ничего не найдет. Вздохнув, Элис с прежней легкой улыбкой ушла, оставив гильдейцу его обед, а пустой зал ожидания – голубям.
Снаружи, в залитом солнцем городе, пахло одновременно едой, старым камнем, плохой канализацией, а также откровенно смердело открытыми общественными писсуарами, которыми здешние мужчины пользовались с подозрительным удовольствием, не забывая через верх поглядывать на прохожих. Невероятные здания жались друг к другу, высоко над головой грохотали трамваи, суетились люди – в основном состоятельные гильдейки, одетые в шубы до того пушистые, что Элис задумалась, не должно ли ей быть холодно в собственном более тонком пальто. Но эти наряды были показными, как и выступающие на уровне первых этажей необыкновенные балконы из кораллитовых наростов и стекла, где можно было на других посмотреть и себя показать, не испачкав туфли. Лондон, невзирая на весь свой шум и гам, в сравнении с Бристолем казался воплощением порядка, и Элис заскучала по строгости его широких улиц. После Личфилда, Дадли и всех многочисленных перемен, на которые пришлось пойти, мистрис Мейнелл нравилось считать себя гибкой, но пришлось признать, что этот город и Запад как таковой застали ее врасплох.
Она отыскала кондитерскую, в витринах которой громоздились колоссальные, бросающие вызов силе тяжести конструкции из сахарной ваты и взбитых сливок, вошла внутрь и стала ждать – иной раз даже вельграндмистрис приходится дожидаться, пока их обслужат. Кассовый аппарат был громадный, невероятно отполированный, каждая покупка сопровождалась демонстративной трелью, а далее следовала возня с упаковкой и товарными чеками, которые писали от руки, сосредоточенно высунув язык, и копировали в нескольких экземплярах. Элис постаралась выкинуть из головы дубликаты почтовых заявлений. Когда наконец-то пришла ее очередь, она заказала шесть тарталеток со взбитыми сливками, ради чего пришлось долго объясняться с приказчицей, вникая