– До поры, – мрачно кивнул Грегори Гамильтон. – Постой-ка… Джошуа Гамильтон ведь детей не имел? Обе наши двоюродные бабушки замуж так и не вышли. А отец был единственным ребенком в семье, следовательно – находился под защитой этого самого Акора, верно? Значит, выходит, мы – первые, до кого Кенло этот сумел добраться. И то, что же, простая месть?
– Меня больше занимает, почему это Кенло решил мстить нам, – покачал головой Дамиан. – Информации в дневниках и письмах, конечно, мало, но создается впечатление, что Кенло – враг Леру, а не нашего деда. Значит, и зло он должен был затаить на Леру. Мы тут при чем?
– Леру потомков не оставил? – предположил мистер Гамильтон.
– И наш дорогой дед унаследовал чужую ненависть? – Дамиан хмыкнул. – Любопытно получается. Надо бы попытаться выяснить все об этом дедовом приятеле.
– Я выясняла, – отозвалась Федора глухо. – Всеми доступными мне способами. И – ничего. Он просто затерялся, словно и не было никогда. Впрочем, шептуны умеют прятаться. И я бы на вашем месте подумала о другом: ради одной только мести никто не станет убивать людей. Ему зачем-то нужен ребенок, или Лаура, или – Дамиан Гамильтон, раз уж он пытался заманить его в ловушку. Гадать бесполезно – создания, подобные Кенло, не подчиняются человеческой логике.
– Выходит… – Элинор щелкнула пальцами. – Выходит, и миссис Шарп не сама по себе это затеяла, верно? Она вас лишила родовой защиты, забрав перстень.
– Да, – кивнул Дамиан, бросая на брата мрачный взгляд, заставивший Грегори свои глаза отвести. – И это действительно проблема. Я покопался в семейных архивах и хрониках и нашел кое-что и о Ровайн, и о хранителе, и о перстне.
Отодвинув чашку, Дамиан поднялся, подошел к столику возле камина и выбрал несколько книг с потрепанными корешками.
– Это Лаклан. – Открыв одну из книг, он продемонстрировал бледную, весьма среднего качества гравюру. – И его супруга Ровайн.
Изображенная на картине женщина мало походила на свой портрет, а мужчина рядом с ней… что ж, он показался Элинор смутно знакомым, так что, должно быть, были в нем некоторые черты, делающие его похожим на Дамиана и Грегори.
– Скверный рисунок, – согласился Дамиан со вздохом. – Оуэн Гамильтон, наш пра-сколько-то-там-дядюшка был слишком высокого о себе мнения, надо сказать. Даже пожертвовал перед смертью несколько своих картин Королевской Академии. Надеюсь, их сгноили в подвалах. Однако он был любознателен и собирал семейные предания, и с буквами выходило лучше, чем с красками. В 1768 году он издал небольшую книжицу, собрав в ней самые пикантные, на его взгляд, истории. Упоминает он и Акора, некоего магрибского колдуна, проклявшего Гамильтонов. Но в его неизданных черновиках есть еще один вариант легенды. Уж не знаю, чем он прадядюшке не угодил, должно быть, показался недостаточно живописным. Маловато кровавых подробностей. Легенда вкратце такова: Лаклан сумел пленить некоего демона Акора или, может быть, Акуна (почерк страшно неразборчивый) и заключить с ним договор, залогом которого был древний перстень, найденный в кургане. Пока перстень носит первенец рода, он защищен от любых напастей. По преданию, это и на самого Лаклана повлияло благотворно. Мол-де был он злодей и деспот, а потом стал вдруг благородным господином и заботливым хозяином.
Дамиан ухмыльнулся.
– Слабо в такое верится – заботливый Гамильтон… Не важно. Дорогой прадядюшка Оуэн приводит еще одну легенду, также не попавшую в его книжку. Один из наших предков веке в шестнадцатом потерял свой перстень, проиграл его в кости да еще ухитрился попасться на зуб какому-то то ли колдуну, то ли монстру. И…
Дамиан сделал театральную паузу.
– И что? – нахмурился Грегори.
– И помер, дорогой брат. Перстень нам, правда, вернули. Такие вещи долго в чужих руках находиться не могут.
Снова повисло молчание. Дамиан задумчиво перелистывал страницы книги, Грегори застывшим взглядом уставился на огонь в камине. Федора Крушенк делала быстрыми штрихами наброски в небольшой тетради. С каждым мгновением молчание становилось все тяжелее, воздух густел, и спустя полминуты Элинор не выдержала:
– Получается, Акор – ваш хранитель… А Ровайн… Почему на ее портрете записано условие договора?
– Возможно, она также была среди этих условий? – пожал плечами Дамиан.
Элинор поежилась. Не хотелось даже думать, какой смысл он сейчас вложил в свои слова.
– Она мне являлась, – сказал вдруг Грегори. Резко поднявшись, он подошел к камину, нагнулся и принялся кочергой ворошить угли. Движения были угловатые, быстрые, и искры летели во все стороны. – Минимум дважды. Не позволила мне зайти в реку тогда, после…
Он осекся.
– И еще во сне.
– Что она тебе сказала? – заинтересовался Дамиан.
Грегори отложил кочергу, выпрямился и сделал несколько беспокойных шагов по комнате от кресла к креслу, потом медленно опустился в левое и потер лоб.
– Что-то… что-то о дверях, которые нужно держать закрытыми. И что-то о гибели на пороге. И. – Грегори снова поморщился. – Думается, она предостерегала меня против Дженет.
– Двери? – Дамиан закрыл книгу и побарабанил по краю стола. – То же самое говорила Линор… то, что заняло тело Линор на вечере у леди Морроу. Дверь, которую нужно держать закрытой. Так будет лучше для всех, включая саму дверь…
Дамиан покачал головой.
Три пары глаз уставились на Элинор, не успевшую донести чашку до рта. Медленно поставив ее на блюдце, Элинор выпрямилась, сложила руки на коленях и качнула головой.
– Я ничего этого не помню.
Дамиан раздраженно фыркнул, отодвинул в сторону книги и откинулся на спинку стула.
– Что ж, пока мы знаем только туманные предупреждения, еще более туманные предсказания и то, что без перстня нам грозят неприятности. А как ваш поход в трущобы, прекрасная Линор?
Вопрос был задан таким тоном, что Элинор немедленно вспыхнула от гнева. В самом вопросе этом подразумевалось, что толку от блужданий по Уайтчепелу нет и быть не может. И, увы, это было не так уж далеко от истины.
– Миссис Гамильтон появлялась в работных домах. И там ей не рады. Там она была месяца три назад, и с тех пор ее не видели и, как я поняла, видеть не хотят.
– Три месяца? – Дамиан повернулся к брату. – Произошло в вашей жизни три месяца назад что-то примечательное?
– Я одного понять не могу, – проигнорировал вопрос Грегори Гамильтон, – почему взялись за меня? На тебе, братец, родовой защиты нет, а надо же – целехонек.
– Есть одно обстоятельство, – неохотно ответил Дамиан, делая вид, что не заметил смену темы.
Поднявшись, он запер дверь и прислонился к ней спиной. Минуту или около того он колебался, размышляя напряженно о чем-то, а потом медленно сжал