– Ты ослабнешь? – тут же спросила Хести.
– Переживаешь обо мне?
– Не хочу быть на стороне заведомо проигравшего генерала.
– Мудро. Нет, я не ослабну. А вот Верховная… – Гомиэль усмехнулся. – Я мог бы использовать кровь этих бедолаг… – Он кивнул в сторону подвешенных тел. – Но вместо этого использую свою. И каждый раз, когда Верховная будет вытягивать из тебя силу, она будет вбирать мою сущность, которая проникнет в ее собственную искру и в нужный момент разрушит ее. Хитро я придумал?
Хести задохнулась от удивления и негодования.
– Ты собрался отравить ее?
– Только не говори, что испытываешь добрые чувства к мамочке нуад. Мне стоит напомнить, что она медленно убивает тебя? А о том, что ты пыталась бросить ее, предав Дом?
Скрипнув зубами, Хести мотнула головой.
– Прекрасно. А теперь садись на пол, не хочу, чтобы ты упала и расшибла свою прекрасную голову.
Одарив демона полным презрения взглядом, Хести села у его ног и положила ладони на колени.
– И помни: не стоит бояться. – Гомиэль рассек свои запястья когтями. – Даже если тебе будет казаться, что ты умираешь.
Ответить она не успела: демоническая кровь взмыла к низкому потолку трюма, игнорируя все законы Упорядоченного, а затем превратилась в густую дымку, которая тут же устремилась к Хести.
В то же мгновение она ослепла и оглохла, сущность наполнила рот. Задыхаясь, Хести царапала горло, пока сама суть Гомиэля прокладывала обжигающий путь сквозь ее внутренности. Ей казалось, что она тонет, погружается в темные воды, выбраться из которых не получилось бы ни у кого.
Боль пронзила грудь. Искра и демоническая сущность не могли существовать в одном теле, но Гомиэль принуждал их к этому. Хести чувствовала, как ее собственная сила раскаляется, пытаясь защитить себя, но демон подавлял ее, заставлял подчиниться.
«Прекрати сопротивляться. – Его голос звучал прямо в ее голове. – Прими меня. Сейчас».
Хести пыталась. Она так отчаянно хотела сделать вдох, что усилием воли погасила свет своей искры, позволяя липкому мраку сущности окутать ее коконом.
Затхлый воздух трюма показался сладким, когда Хести наконец задышала. Она обнаружила себя лежащей на грязном полу, пальцы свело судорогой. Гомиэль склонился над ней и пристально разглядывал что-то, будто мог видеть искру прямо сквозь плоть.
– Ты чуть не убила себя, – бросил он, выпрямившись.
– Я? – Хести с трудом сдерживала кипящую внутри ярость.
– Стоило сразу подчиниться мне. Зачем ты сопротивлялась?
– Ты мог сказать, что…
– Я сказал, глупая жрица. А теперь вставай и проваливай отсюда.
Гомиэль не подал ей руку, а просто схватил за ворот мантии и рывком поставил на ноги. Хести пошатнулась, но сумела сохранить равновесие.
– И все это, – демон обвел рукой трюм, – останется между нами. Правда?
– Пошел ты. – Хести вырвалась из его хватки и направилась к трапу.
– С тобой приятно иметь дело!.. – крикнул ей вслед Гомиэль, а после рассмеялся.
Держась за деревянные стенки, Хести кое-как добралась до верхней палубы. Ветер бросил в лицо брызги и запах соли, судно покачивалось под ногами. Она хотела было присесть на ящик, чтобы перевести дух, но, представив, что сейчас сюда поднимется Гомиэль и ей снова придется увидеть его самодовольную морду, передумала и сошла на причал.
Она брела в сторону постоялого двора и дрожала, несмотря на обжигающую нутро сущность демона.
«Что я наделала?»
Обессиленно прислонившись к холодной стене одного из домов, Хести сложила пальцы в жест Силы и исцелила царапины на шее, оставленные ее же ногтями. Увиденное и услышанное не давало покоя, грызло сознание, будто голодный пес. Мысли превратились в непрерывный поток голосов, воспоминаний и сведений, которые оказались ложными.
Черная Мать – это сущность Фаты. Сила, которая достанется тому, кто покажется ей достойным. Не трехликая женщина, которую изображали в летописях художники нуад, а нечто большее. Гораздо большее.
– Тысячи глаз… – пробормотала Хести, оттолкнувшись от стены. – Проклятье.
Она вернулась в свою комнату, убрала беспорядок, оставшийся после визита Гомиэля, и уснула в одежде, измученная и окончательно запутавшаяся.
Скрип двери разбудил ее – по ощущениям, спустя мгновение после того, как она закрыла глаза. Две жрицы замерли на пороге, суровые и бесстрастные.
– Пора. Корабль ждет, – сообщила одна из них.
Хести спустила ноги с кровати и отметила совершенно безучастное выражение, застывшее на лицах нуад. Их глаза не выражали ничего – только пустоту. И Хести знала: это произошло из-за того, что Верховная объединила их сознания. У этих жриц больше не было личностей – их заменило слепое желание подчиняться.
– Иду, – коротко ответила Хести. – Мне нужно…
– Прямо сейчас, – прервала жрица.
Подавив желание ударить ее, Хести подозвала сундук и пинком отправила его за порог. Пошатываясь, тот заковылял по коридору.
«Он выглядит жалко. Нужно зачаровать его заново, может, на этот раз получится дать ему нормальные ноги…»
У ворот постоялого двора стояла повозка. Хести стиснула зубы.
«Ну конечно, дойти до порта пешком было бы слишком просто».
Она забралась внутрь и бросила взгляд на Верховную: та блаженно щурилась, будто за окошком было солнце, а не бесконечный, вгоняющий в тоску мрак.
– Как спалось, мой лунный лучик?
– Плохо, – призналась Хести.
– Волновалась перед отплытием?
– Похоже на то.
Способность Верховной делать вид, что ничего не произошло, поражала. Вечером она могла довести Хести до агонии, высасывая искру, а утром приветствовать ее как ни в чем не бывало.
– Ты плохо выглядишь. Хочешь, я облегчу твое состояние? – Верховная наклонилась и накрыла руку Хести холодной ладонью.
– Я справлюсь, – поспешно ответила та и добавила: – Спасибо.
Пожав плечами, Верховная поправила мантию и вновь вернулась к созерцанию погруженного во мрак города. Хести тоже выглянула в окошко экипажа и не сумела сдержать разочарованный вздох: как и все нуады, она любила ночь сильнее дня, но то, что они устроили, не было ночью. Ни звезд, ни луны – ничего. Только бесконечная клубящаяся темнота, призванная, чтобы воины Черной Матери стали сильнее.
Когда экипаж остановился, Хести вышла из него первой и подала руку Верховной. Та сжала ее пальцы, изображая благодарность, склонилась и прошептала:
– Сегодня я хочу, чтобы ты пришла в мою каюту.
Стиснув зубы, Хести кивнула. Верховной нужно было восполнить резерв искры, а это значило, что очередной день превратится в болезненный кошмар.
«Или не превратится», – подумала Хести, заметив Гомиэля, сидевшего на фальшборте.
К тому моменту они уже стояли у трапа, дожидаясь, пока зачарованные сундуки поднимутся на палубу. Жрицы наблюдали за ними с холодным безразличием, тогда как появившиеся из темноты генералы посчитали их довольно забавными.
– Вот этот, последний. Какой уродливый. – Лауриэль гортанно рассмеялась, прежде чем приблизиться к Верховной. – Мое почтение.
– Еще один генерал? – почти безразлично спросила та.
– Не просто генерал. – В голосе Таумиэля сквозило раздражение. – Сильнейшая из нас.
– Я так и подумала. Эти варварские рисунки… – Верховная поморщилась.
– Благодаря этим «варварским рисункам» я держу себя в руках и не пытаюсь поглотить тебя и твоих жриц, – удивительно спокойно сказала Лауриэль.
– Даже на подбородке…
Хести стояла за спиной Верховной, опустив голову, и лишь изредка позволяла себе украдкой взглянуть на генералов. В свободной одежде Лауриэль выглядела внушительно: ее плечи могли посоперничать с плечами Таумиэля, кубики на животе, широкие бедра – все в ней кричало о едва сдерживаемой мощи.
«Гомиэль – просто идиот, если думает, что сумеет победить ее».
– Ты готова?
Хести моргнула и уставилась на Верховную.
– Да. Конечно.
Они взошли на борт корабля, и в то же мгновение матросы начали убирать трап. Генералы снова исчезли, но их незримое подавляющее присутствие Хести ощущала кожей.
– Вперед, на поиски сведений и, возможно, приключений? – Гомиэль болтал ногами, продолжая сидеть на фальшборте.
– Надеюсь, мы обойдемся без приключений, – холодно ответила Верховная. – Я буду в каюте. И, Хести…
– Я помню, – выпалила она.
– Не заставляй меня ждать слишком долго, лунный лучик.
Как только