Лотти судорожно схватилась за грудь, расцарапывая кожу, но все же нащупала свое отчаянно бьющееся сердце.
Она очнулась.
Она была жива.
Ее лишили сознания, но не убили.
Вдруг вспомнилось, что сказала ей бабушка при первой встрече. Что она ни за что не убила бы собственную внучку. Лотти не верила в это ни тогда, ни позднее, когда Лиз приблизилась к ней с ножом в руке.
Может, Мерси Хольцфалль была не так смела, как мачеха Девочки-Льдиночки. Но, куда более вероятно, у нее имелась другая причина сохранить Лотти жизнь.
Даже не открывая глаза, Лотти знала, где очутилась. Она спала на этой кровати шестнадцать лет. По крайней мере, когда ее не бросали в яму среди шиповника. Пробуждаясь от одурманенного сна, она видела, как заходящее солнце светит в окошко ее кельи.
Раньше, живя в монастыре, она всегда вставала на рассвете. А теперь проснулась на закате. Видимо, она все же переняла некоторые привычки Хольцфаллей.
Охваченная слабостью, Лотти с трудом приподнялась.
Она не знала, сколько времени прошло после ее ссоры с матерью в Вальштаде. Часы, дни… Или месяцы. Может, все уже кончено. Испытания Веритас завершились.
Нора могла стать Наследницей.
Или погибнуть.
Лотти наконец встала с кровати и неровным шагом подошла к двери. В голове у нее звучали слова Норы.
«Пока у меня есть кольцо, ты всегда будешь частью семьи».
Она дернула за ручку, но дверь оказалась заперта.
Лотти захлестнули хорошо знакомые страх и злость. Чувство бессилия. Понимание, что она в ловушке. Что она одна и никому не нужна.
Но это было не так.
Она Оттолина Хольцфалль.
Эта простая мысль застала Лотти врасплох.
Она Оттолина Хольцфалль. Она не беспомощна.
Когда она стояла перед матерью, у нее на руках были зачарованные украшения, подарки Норы. Их забрали. Лотти подошла к чемодану в углу, но в нем оказалось только простое платье, в котором она приехала в Вальштад, и больше ничего. От ее городской жизни ничего не осталось.
А потом что-то укололо ее в грудь, прямо над сердцем.
Лотти впервые обратила внимание на свою одежду.
На ней было то самое пропахшее дымом платье, в котором она пришла в танцевальный зал. Поверх него накинута куртка Тео. Та, самая, в которой она стояла на балконе, когда Нора пыталась научить ее пользоваться чарами.
Лотти ощупала отвороты куртки и нашла ее – крохотную серебряную брошку для зажигания свечей. Лотти повертела ее, разглядывая схему зачарования под лучами заходящего солнца. Отчаяние переродилось в надежду. Конечно, ей больше пригодились бы те чары, с помощью которых она открыла дверь в офис «Йоханнеса и Греты».
Но и эти вполне сгодятся.
Ее платье и так пахло дымом.
Лотти воткнула иголку в указательный палец, и на брошку полилась алая кровь, напитывая магические символы.
Она прижала украшение к двери за мгновение до того, как наружу вырвалась струя пламени.
Гораздо более мощная, чем требовалось для простой свечи.
Древняя монастырская дверь мгновенно вспыхнула.
Лотти обмотала лицо простыней, когда от двери повалил дым.
Монахини заканчивали все дела до заката, но даже во время медитации они не могли не заметить пожар. Келья наполнялась дымом, древесина громко потрескивала, а за дверью кто-то суматошно просил принести воды. К тому моменту, когда они начали тушить огонь, дверь уже целиком почернела.
Отпирающие чары здесь не требовались. Хватило простого толчка.
Обугленные останки двери упали под ноги трем растерянным сестрам Благословенного Шиповника с ведрами в руках.
Лотти, стоя в дверном проеме, смерила их спокойным взглядом. Она ждала, пока ее охватит страх перед неизбежным наказанием. Но вместо этого видела лишь испуг на их лицах.
Они зря думали, что смогут удержать ее в келье.
Им было под силу справиться с Лотти, сиротой без матери. Никому не нужной. Проклятой.
Оттолину Хольцфалль им было не удержать.
– Я знала, что ты окажешься для них бесполезна и тебя отправят обратно.
Этот голос был хорошо знаком Лотти. Лицо сестры Бригитты в свете тлеющих углей искажала злорадная ненависть.
– Та женщина-рыцарь сказала, что ты проспишь неделю, но, видимо, по ошибке дала тебе дозу только на три дня. Что ж, для начала сними это шлюшье платье. – На шее у сестры Бригитты покачивался медальон. Блокатор. – Тебя ждут грязные тарелки с ужина. Если закончишь быстро, сможешь покаяться перед рассветом. А завтра…
Лотти молниеносно схватила сестру Бригитту за запястье, преодолев защиту блокатора.
Ее злоба захлестнула Лотти. Монахини всегда придумывали для Лотти разнообразные наказания и покаяния, но никто из них не наслаждался этим так, как сестра Бригитта. Потому что сестра Бригитта вот уже семнадцать лет питала к Хольцфаллям темную, жгучую ненависть.
Лотти увидела всю правду. Девочку, которая росла, следя за Хольцфаллями через газеты. Проспер Хольцфалль был азартным игроком и вечно где-то кутил. Пейшенс Хольцфалль всегда была окружена другими богатыми детьми и ходила туда же, куда и они. Верити и Грейс, напротив, никогда не оказывались там, где должны были. Они составляли идеальную пару и проводили все время в барах и клубах. Как-то раз, когда их выгнали из салона «Лебедь», они устроили импровизированную вечеринку прямо на улице и парализовали сразу три квартала, приглашая всех проезжающих мимо к ним присоединиться и угощая весь город шампанским. И, наконец, Вэлор Хольцфалль, слишком юный, чтобы развлекаться вместе со всеми, но достаточно взрослый, чтобы участвовать в испытаниях. Когда молодая Бригитта Кляйнер видела их в роскошных нарядах и с шампанским в руках, голод и нищета вгрызались в нее еще сильней.
У них было все, о чем только можно мечтать. Но они все равно отобрали у нее Ника.
За годы, минувшие с момента его смерти, она успела позабыть черты его лица. И его голос. Но отчетливо помнила его смех. Тепло, пронизывающее ее с ног до головы при виде его улыбки. Как в тот день, на замерзшем озере, когда он держал ее за руку. Бригитта пошатывалась на коньках, а он пихнул ее локтем и радостно указал на край озера, где как раз сходили на лед знаменитые Хольцфалли. Прямо посреди легендарных Испытаний Веритас. Одна из них красовалась, выделывая пируэты на льду. Светлые локоны струились вокруг ее головы морской пеной. Бригитта Кляйнер ей отчаянно завидовала.
Грейс Хольцфалль как раз завершала идеальный пируэт, когда лед вдруг треснул.
Бригитта не успела ничего понять, прежде чем погрузилась в ледяную воду вместе с Ником. Она вцепилась в его руку так крепко, как только могла, но ее пальцы совсем онемели, и она не знала, сумела ли удержать его, когда устремилась наверх. А там Бригитта обнаружила, что лед сомкнулся у них над головами. Она в панике закричала, колотя кулаком об лед, и холодная вода хлынула ей в легкие.
Позднее она узнала, что на берегу озера в это время собралась перепуганная толпа, но им было не под силу проломить ледяную корку. Этот лед был магическим – частью испытания, предназначавшегося для Хольцфаллей, но затронувшего столько людей, не имевших никакого отношения к их играм. Репортеры замерли в ожидании, и вот наконец из-подо льда сумела вырваться Грейс Хольцфалль.
Едва выбравшись на поверхность, она тут же повернулась, чтобы помочь своим братьям и сестрам. Она действовала быстро и смогла спасти почти всех Хольцфаллей.
Но не остальных.
Газеты навсегда запомнили это испытание как день, когда утонул Вэлор Хольцфалль. Его имя, его молодое лицо были во всех газетах. От всех горожан ожидалось, что они будут скорбеть. Но никто не упоминал имена двух с половиной десятков других погибших.
В том числе и Ника. В газетах не печатали день ото дня его фотографии, не говорили, как это печально, что он погиб таким молодым. Не публиковали снимки с его похорон под заголовками о том, какую стойкость проявили Хольцфалли, двигаясь дальше без него.
Как обычно, Хольцфалли не знали, какую цену пришлось