У меня в носу вдруг защипало.
– Ты можешь отвезти меня туда, где никого нет? – Я крепко схватила его, яростно впиваясь ногтями в запястье.
Крылатый нежно взял меня за руки.
После долгой паузы он наконец сказал:
– Когда станешь императрицей Великой Чао, то сможешь отправиться куда угодно и получить все что хочешь. Увидишь хэло, что куют подобные маски, вековые деревья моей родины, даже русалки в море должны подносить дары двору Великой Чао! Разве ты не всегда завидовала мне? Теперь узнаешь намного больше, чем я… – Его тон был спокойным, хотя он говорил о том, что я всегда хотела, но не могла исполнить!
Я заглянула ему в глаза, однако те были столь глубокими, что ничего не получилось в них разглядеть.
– Ты должна лишь заставить императора Чао полюбить тебя, и все будет хорошо. Кто может не полюбить тебя? Никто, никто. Ты принцесса Чжуянь, неужто не знаешь, насколько прекрасна? – Казалось, что он говорит чушь, но так искренне и в то же время будто уговаривая ребенка.
– И я смогу увидеть, как летают крылатые в Седьмую ночь? – спросила я. – Они сказали, что крылатые тоже покорились Великой Чао.
Он не ответил.
– Тогда не хочу этого! – заявила я.
Затем я запрыгнула в седло Ветерка и помчалась прочь от маленького глинобитного домика, думая, что больше никогда не вернусь.
Снова наступил день. Все это время мы только и делаем, что ждем рассвета, ждем Осенних смотрин.
Янь Шэцзянь всегда хотел спросить меня, была ли Цихай Лянь той, за кем мы приехали, но не спросил, потому что понимает меня. На самом деле это неважно, ведь мы все лишь подчиненные его величества, взявшие на себя обязанности, которые не до конца осознаем.
В тот же миг, когда Цихай Чжэньюй назвал мне имя Цихай Лянь, я знал, что она не та, кого ищу. Я не поделился этим с Янь Шэцзянем: может быть, просто хотел скрасить наше скучное ожидание. Фантазии – единственная радостная часть нашего путешествия. Я думал, что так будет лучше для Янь Шэцзяня, но теперь сожалел об этом.
Я мог представить, как он стоит передо мной с растерянным выражением лица.
– Почему? Ты же еще даже не видел Цихай Лянь, – спросил бы он меня, дергая себя за бороду, поредевшую от огня, и в его взгляде читалось бы непонимание. Эта привычка появилась у него лишь в последние два года. Я не стал говорить ему, что на самом деле так он выглядел как наивный мальчишка.
– Раз Цихай Чжэньюй готов отдать Цихай Лянь его величеству, то Цихай Лянь – не та женщина, которую хочет император.
Конечно, Янь Шэцзянь все равно бы ничего не понял, но кивнул бы и ушел, чтобы затем снова вернуться и продолжить задавать вопросы, пока действительно не поймет.
После двух лет мира император вдруг собрал армию из миллиона и семисот тысяч солдат. Сколько пайков это войско съедало в день? Когда он взошел на трон, в рядах было лишь двести тысяч человек. Разве сейчас времена опаснее, раз для встречи невесты он собрал такое огромное войско? Но это и не для устрашения. Иначе нам не нужно было бы приезжать на плоскогорье для участия в каких-то Осенних смотринах. Требовалось лишь стянуть два отряда кавалерии к окраинам Ебэя.
Его величество никогда не собирался отпускать Семь племен Ебэя. Даже если здешние земли бедны и пустынны, даже если никто из военных и гражданских чиновников в империи не считает, что плоскогорье стоит усилий по завоеванию, его величество все равно не намерен позволять семи племенам вольготно жить в Ебэе. Его величество – император Девяти царств. В этом мире каждый цунь земли принадлежит ему.
Я приехал в Ебэй с Янь Шэцзянем и пятьюдесятью Ланьи, и моя цель не отличалась от привычных военных дел, а именно встревожить и уничтожить врага. Мы приехали на плоскогорье не ради самой красивой женщины в мире – а за самым ценным, что было у этих варваров. Только постепенно отбирая и уничтожая то, чем они дорожат больше всего, мы сможем покорить Ебэй. Цихай Чжэньюй готов отдать мне Цихай Лянь, но я не могу вручить ей бронзовое зеркало.
Верно, еще то зеркало. Оно никогда не было ключом. Не имеет значения, отражается ли там Цихай Жуй или кто-то другой, потому что это лишь предлог. Не знаю, какие сокровища есть у его величества, но не зеркало помогло ему объединить Девять царств и не зеркало сказало, где самая красивая женщина в мире. Я не в курсе, какую силу оно скрывает. Все, что мне известно, – это слова императора. Когда придет время развернуть красную парчу, я могу отдать зеркало только тому самому человеку, и в этом весь смысл.
Янь Шэцзяню эти слова бы не понравились, да и моим пятидесяти Гуйгун тоже. Они действительно думали, что мы собираемся найти для его величества самую красивую женщину, и эта мысль будоражила их. Для большинства людей вдохновляющая ложь дороже бесчисленных истин. Но они пережили столько опасных сражений, что заслужили право знать правду.
Конечно, это лишь мои мысли. Хоть мне и жаль, но я все равно ничего не расскажу Янь Шэцзяню, как и другим моим подчиненным. У каждого есть то, что он должен сделать, и даже его величество не исключение.
Но я действительно восхищен Цихай Чжэньюем. Он прекрасно понимает ситуацию, но по-прежнему прикладывает все силы, чтобы защитить свой народ. Мои поступки в действительности же мало чем отличаются от его. Император сказал, что только я могу выполнить это задание. Как же горько было слышать! Заслуги семи тысяч Ланьи за последние одиннадцать лет не смогли превзойти ничтожный Ебэй.
Хуа Сыцю сказал, что Цихай Чжэньюй прислал лучшего лекаря. Выражение его лица при этом было каким-то странным. По его мнению, каким бы хорошим ни был лекарь, он все равно проиграет колдуну. Я кивнул и приказал впустить гостя. Хуа Сыцю, казалось, хотел что-то добавить, но все же развернулся и вышел. Без Янь Шэцзяня в Ланьи не осталось никого, с кем я мог бы поговорить.
Я был удивлен, когда увидел Цихай Лянь. В самом деле не ожидал, что хан попросит старшую дочь вылечить мои раны.
– Это техника Солнца? [35] – Я посмотрел на ее тонкие нежные кончики пальцев, излучающие мягкий свет над моим плечом.
– Генерал Се, вы не могли бы