Когда в игру вмешиваются родители, тренеры или учителя, она теряет в свободе, шутливости и пользе. Часто взрослые не могут удержаться: в попытке защитить детей они начинают их направлять.
Ключевая особенность свободной игры заключается в том, что ошибки обычно не имеют серьезных последствий. Поначалу все неуклюжи, и у всех что-то не получается. Постепенно, методом проб и ошибок и с непосредственной обратной связью от товарищей по игре, младшие школьники готовятся к более сложной социальной жизни средней школы. Их готовят не домашние задания и не занятия по управлению своими эмоциями. Под руководством взрослых такие уроки могут дать полезную информацию, но информация не влияет на формирование развивающегося мозга. Зато влияет игра. На этом строится ключевая идея когнитивно-поведенческой терапии: опыт, а не информация является основой эмоционального развития. Именно в неконтролируемой самостоятельной игре дети лучше всего учатся справляться с ушибами и синяками, управлять своими эмоциями, понимать чувства других, соблюдать очередность, разрешать конфликты и играть честно. Они изначально мотивированы приобретать эти навыки, поскольку хотят веселиться с товарищами по игре.
Вот почему я выбрал «игровое детство» в качестве центрального термина книги и противопоставляю его «телефонному». Игровое детство – это детство, в котором дети проводят большую часть свободного времени за игрой с друзьями в реальном мире. Во введении я определил его как телесное синхронное взаимодействие, которое осуществляется один на один или в небольших группах, в сообществах с определенным порогом входа и выхода, что мотивирует вкладываться в отношения.
Как показывают антропологические исследования, собранные Греем, именно таким было детство среди охотников-собирателей [107]. Это означает, что на протяжении многих лет человеческое детство эволюционировало в условиях, когда развитие мозга подразумевало постоянную свободную игру. Конечно, в прошлом часто встречалось детство, основанное на труде (хотя некоторые сталкиваются с ним и сейчас). Оно было настолько распространено во время промышленной революции, что в Декларации прав ребенка, принятой ООН в 1959 году, игру включили в перечень основных прав человека: «Ребенку должна быть обеспечена полная возможность игр и развлечений, которые были бы направлены на цели, преследуемые образованием» [108].
Итак, теперь вы понимаете, почему подросткам не стоит проводить большую часть свободного времени за телефонами (и другими экранами), в одиночестве просматривая видео на ютьюбе или прокручивая бесконечную ленту в инстаграме, тиктоке и других приложениях. Как правило, эти взаимодействия обладают ярко выраженными чертами виртуального мира: они бестелесны, асинхронны, происходят по принципу «один ко многим» и осуществляются либо в одиночку, либо в виртуальных группах, к которым легко присоединиться и которые легко покинуть.
Даже если бы контент на этих платформах можно было фильтровать, чтобы исключить очевидно вредоносный, их вызывающий привыкание дизайн сокращает время на игры в реальном мире – причем настолько серьезно, что смартфоны и планшеты в руках детей становятся блокаторами опыта. Бесспорно, смартфоны открывают молодым людям доступ к новым впечатлениям, включая видеоигры (которые являются формой игры) и виртуальную дружбу на расстоянии. Однако это происходит за счет опыта, ради которого люди эволюционировали и который необходим им для социальной адаптации. Мы словно дали младенцам планшет с фильмами, обучающими ходьбе, только фильмы оказались настолько увлекательными, что дети больше не пытаются ходить сами.
Общение в социальных сетях мало похоже на свободную игру. Более того, сам процесс их использования напрямую противоречит определению Грея. Молодым людям, которые проводят жизнь в соцсетях, приходится управлять собственным брендом, заранее продумывая социальные последствия каждой фотографии, видео, комментария и эмодзи, которые они публикуют. Такая деятельность редко совершается «ради самой себя». Напротив, за большинством публичных действий скрывается некая стратегия. Выражаясь словами Питера Грея, они необходимы для «сознательного достижения внешних целей». А из-за постоянного социального сравнения, недостижимых стандартов красоты и огромного количества времени, которое отнимают социальные сети, они могут быть вредны даже для тех детей, которые ничего не публикуют.
По результатам опросов заметно, что подростки начали реже проводить свободное время с друзьями именно в годы, когда перешли с простых телефонов на смартфоны – то есть в начале 2010-х.
На рисунке 2.1 показан процент американских учеников восьмых, десятых и двенадцатых классов, которые сообщили, что видятся с друзьями «почти каждый день».
Рис. 2.1. Ежедневные встречи с друзьями. Процент американских учащихся (восьмой, десятый и двенадцатый классы), которые говорят, что встречаются с друзьями «почти каждый день» [109]. (Источник: Monitoring the Future. В примечаниях я объясняю, как использую этот важный набор данных.) [110]
В 1990-х и начале 2000-х годов для обоих полов наблюдался медленный спад, о котором я расскажу в следующей главе, но в 2010-х он набрал обороты.
Ускоряющиеся темпы не просто свидетельствуют о Великом подключении детства – они и есть Великое подключение. На рисунке 2.1 мы видим поколение, которое из-за смартфонов, социальных сетей, многопользовательских видеоигр и высокоскоростного беспроводного интернета все больше отдаляется от реального мира и погружается в виртуальный.
Подражание
Тяга к общению заложена в природе детей, и они ищут понимания через подражание и синхронизацию движений и эмоций с другими людьми. Малыши, еще не контролирующие свои руки и ноги, уже вовлекают взрослых в игры, где нужно поочередно делиться эмоциями. Они счастливо хохочут, когда родители – которые сами созданы, чтобы реагировать на детское очарование заботой [111], – пытаются их рассмешить, и это формирует взаимную эмоциональную связь.
Уже в первые недели жизни младенцы достаточно контролируют мимику, чтобы имитировать эмоции взрослых. Они строят рожицы и поддерживают зрительный контакт, что играет первостепенную роль в укреплении привязанности между родителями и детьми [112].
Смартфоны могут нарушить этот важный процесс общения. В опросе исследовательского центра Pew Research 17 % американских родителей признались, что «часто» отвлекаются на телефоны, когда проводят время с детьми, а еще 52 % сказали, что отвлекаются «иногда» [113]. Хотя новые технологии давно вмешиваются в связь между родителем и ребенком, смартфоны делают это с уникальной эффективностью. Из-за постоянных уведомлений некоторые родители уделяют больше внимания гаджетам, чем играм с