Но первое время я очень побаивался, причем всего сразу. Чтобы лишний раз не ходить в общий душ, мылся у себя в номере – в раковине. Даже просто зайти в столовую было определенным стрессом. Это сейчас молодые в команду приходят, жвачку в рот закинут и все им по барабану. А тогда команда-то была какая? Тех же Яновского, Гусева, Соломатина я до этого только по телевизору видел. Они были для меня настолько недосягаемыми – я так, по крайней мере, считал, – что первые дни смотрел на всех исключительно снизу вверх. Потому и не хотел попадаться лишний раз никому на глаза. Молодой же, вдруг что-то не так сделаешь? Ощущение, что мы – равные, пришло намного позже.
Наиболее сильный внутренний трепет у меня тогда вызывал Гусев. Еще когда он играл в «Динамо», я смотрел по телевизору все матчи, а там лейтмотивом шло: «Гусев, Гусев, Гусев… Штрафные – Гусев, угловые – Гусев». В 2002-м Ролан чуть ли не десяток голов со штрафных забил, комментаторы очень любили называть его после того сезона «Русский Бекхэм». Одним словом – звезда. А тут ты понимаешь, что эта звезда от тебя через три номера по коридору живет и главное – не попасть ей под ноги. А лучше даже взглядами не пересекаться.
Ролан, конечно же, все это замечал. Подначивал, подшучивал; впрочем, такой легкий буллинг он устраивал всем молодым. Но вот меня, думаю, как раз после той первой тренировки все это коснулось в меньшей степени.
Мне вообще повезло в том, что старшие ребята сразу меня приняли и тем самым очень помогли быстро адаптироваться. Это очень непросто на самом деле – из юношеского футбола переходить в профессиональный. Там и удары другие, и скорость мышления, и все остальное. Когда здоровые лбы бьют по воротам и ты ставишь под удар свои 15–16-летние ладони, то и кисти выворачиваются, и локти. Все болит, конечно, потом.
Только закрепившись в основе, я стал понимать, насколько велика в этом была заслуга Газзаева.
Он выстраивал отношения в команде так грамотно, что становилось неважно, 16 тебе лет, 25 или 30. Даже когда к нам на сборах присоединялись игроки дублирующего состава, не было никакой разницы в отношениях – все общались на равных. Может быть, в каких-то других командах и случались проявления дедовщины по отношению к молодым, но в ЦСКА я ни разу с этим не сталкивался. Хотя как молодой и мячи на тренировки и обратно таскал, и жилеточки, и фишки, и за пивом для Андрея Соломатина как-то в Голландии бегал.
Воспринимал все происходящее как нормальный процесс посвящения в команду. Сначала ты молодой и зеленый, потом, когда твой статус начинает повышаться, тебя уже меньше задевают, да и подколки со стороны старших начинают носить уже не обидный, а, скорее, дружеский характер.
Но это вообще не про дедовщину, скорее – такая почти семейная внутренняя история. Кампоамор в этом плане был для клуба уникальным местом. На протяжении 13 лет мы ежегодно проводили там сборы, целиком арендуя небольшой отель, и, думаю, подобных условий для тренировок не было ни у какой другой команды. Два идеальных поля рядышком, плюс погода, плюс море, плюс великолепное питание, поскольку с нами постоянно ездил наш клубный повар, а главное, все это располагалось не на какой-то изолированной со всех сторон территории, а в таком районе, где можно в любой момент выбраться в город, погулять, развеяться.
Многие наши ребята приезжали в Кампоамор с семьями, брали прокатные машины, размещались не в главном корпусе отеля, а по соседству, в отдельных домиках, таунхаусах или просто в съемных квартирах.
В такие моменты, наверное, и начинаешь по-настоящему понимать, что клуб – это твоя семья.
Глава 2. История красной карточки
Вратарь – это призвание. И никак иначе. Вся команда работает на то, чтобы забить мяч. Вратари работают на обратное. И тем входят в историю.
Моим первым выходом в составе команды стал товарищеский матч против сборной Израиля в январе 2003-го на «Рамат-Гане». Но настоящим началом карьеры сам я все-таки считаю игру в Самаре с «Крыльями Советов». Сам не ожидал, что она получится столь удачной. Мало того что провел уверенно весь матч, так еще и пенальти отразил… По правде говоря, даже не рассчитывал, что меня в том матче выпустят на поле.
В день игры Валерий Георгиевич обычно вызывал к себе утром всех игроков – по линиям. И с каждым, кому предстояло играть, проводил беседу. Меня он тоже вызвал. Но о том, что планирует поставить меня в состав, не сказал. Ограничился обтекаемой фразой: мол, готовься, а там посмотрим, может быть, и выйдешь.
Думаю, для себя тренер тогда все уже решил. Просто не стал раньше времени об этом говорить, чтобы я не начал излишне дергаться от неопытности. Поэтому я и настраивался как обычно, не слишком перегружая себя ненужными мыслями. А когда на установке услышал свою фамилию, почувствовал, как мгновенно взмок. Но ничего, справился…
До сих пор люблю повторять молодым игрокам: при любой возможности надо стремиться себя зарекомендовать. Люди иногда говорят: «Меня выпустили на минуту – что за минуту можно сделать?» Да можно очень многое сделать за эту минуту! Понятное дело, что свою судьбу в целом не перевернешь, но направить карьеру в какое-то иное русло вполне возможно.
После того матча команда улетела домой, а меня оставили отыграть матч юношеского первенства России. И только когда я приехал в Москву, мне передали слова Газзаева. Мол, никакой больше юношеской команды – со следующего года полностью будешь в основном составе.
Потом Валерий Георгиевич не раз рассказывал, как приметил меня в одном из детских матчей. На самом деле, это был финал юношеского турнира, мы играли за сборную Москвы против Санкт-Петербурга в «Лужниках», выиграли со счетом 4:0 при полном стадионе, а это 60 тысяч болельщиков.
Газзаев тогда обратил внимание на то, как я играю ногами, а меня не то чтобы никто этому не учил, но многое пошло с тех самых пор, как я долбил мячом по сетке старого совхозного поля. Раньше ведь никто вообще не требовал от