– Как она его назвала?
– Лев, – сказала Робин.
– О, Боже, – сказал Руперт, снова закрыв лицо руками. – После этого чертова Белого Льва? Это ничего не значит, он никогда не был моим отцом…
– Руперт, – сказала Робин, – она рожала одна. Она уже несколько месяцев мучается, виня себя в твоей смерти. Пожалуйста, позвони ей и скажи правду.
Глава 126
Моя надежда – что солнце пробьет
Самое плотное облако, раскинутое землей;
Что после Последнего вновь придет Первое,
Хоть и предстоит сделать круг шириной в мир;
Что начатое во благости не может кончиться худшим,
И то, что раз благословил Бог, не станет проклятым.
Роберт Браунинг
Очевидный провал
– В каком-то смысле, – сказала Десима Маллинз, – у меня такое чувство, будто он действительно умер.
Был поздний вечер пятницы, и их бывшая клиентка запросила последнюю встречу со Страйком и Робин в офисе. Сегодня Десима выглядела лучше, чем когда-либо видели детективы: все еще слишком худая, но сдержанно привлекательная, хотя и с затравленным взглядом. Как она уже объяснила, она вернулась в Лондон с сыном и намеревалась вскоре вернуться к работе в своем ресторане, пусть и на неполный рабочий день.
Робин, у которой теоретически был выходной, хотела присутствовать на встрече и пришла в том же темно-розовом платье и на высоких каблуках, в которых она была в "Горинге". Страйк уже взглянул на ее левую руку. Она оставалась без кольца.
– Если бы он просто сказал мне… – сказала Десима.
– Я думаю, – сказала Робин, – он был так напуган открытием…
– Но просто так сбежать от меня… Он знал, что я его ищу, Альби и Тиш ему так и сказали…
– Я не оправдываю его уход, – сказала Робин. – Я знаю, что ему следовало остаться и быть честным.
– Бывают моменты, когда мне хотелось бы, чтобы мы никогда об этом не узнали, – печально сказала Десима. – Было бы здорово, если бы мы никогда об этом не узнали. Какой смысл знать? Он снова звонил мне вчера вечером, понимаете? Мы разговаривали по телефону шесть часов.
– Шесть? – спросила Робин.
– Да. Так всегда, когда мы разговариваем; мы не можем остановиться, – сказала Десима. – Я так разозлилась… а потом мы оба плакали, а потом… через какое-то время все стало почти как прежде, но мне казалось, будто я разговариваю с его призраком. Но все кончено, очевидно. Мне нужно думать о нем совершенно по-другому… мы никогда… мы не можем вернуться. Все это грязная история… он говорит, что хочет вернуться в Лондон, устроиться здесь на работу и помогать мне с Львом. Он хочет нормальных отношений с ним…
Она глубоко вздохнула и пришла к тому, что, как предположил Страйк, было целью встречи.
– Вал и Козима никому не расскажут, им слишком стыдно. Так что…
– Никто из наших субподрядчиков ничего об этом не знает, и мы с Кормораном никогда не пророним ни слова, – сказала Робин. Страйк кивнул в знак согласия.
– Спасибо, – сказала Десима. – Я не хочу, чтобы Лев услышал какие-нибудь слухи или узнал об этом прежде, чем мы решим, как… как ему сказать.
– Это необходимо? – спросил Страйк, и Робин удивленно посмотрела на него; она предполагала, что Страйк сочтет правду, какой бы неприятной она ни была, всегда предпочтительнее лжи, и она не могла не вспомнить его гневный совет: мы не гребаные социальные работники.
– Почему он должен знать что-то, кроме того, что родители хотели его, но отношения не сложились? – спросил Страйк. – Физически он в порядке?
– Да, – сказала Десима, – с ним все в порядке. Думаю, нам повезло, что ни у кого в семье нет серьезных генетических заболеваний. Мы все здоровы.
– В те времена, когда ДНК-тест еще не был доступен всем, подобное, вероятно, случалось гораздо чаще, чем люди думали, – сказал Страйк. – Я бы сказал, что вашему сыну повезло гораздо больше, чем многим другим детям. Родители, которые его любят и находятся в хороших отношениях. Отец, который хочет участвовать в его воспитании. Да, я бы сказал, что ему невероятно повезло по сравнению с некоторыми.
Робин заметила некое удивление во взгляде, который Десима бросила на Страйка. Казалось, ее глубоко поразил этот практичный взгляд на ситуацию, и Робин почувствовала прилив нежности к партнеру, что тут же вызвало у нее внутренний спазм вины, ведь у Мерфи был день рождения, а она должна была быть на ужине через полтора часа, и ей не следовало сходить с ума от неожиданной чуткости и сострадания Страйка, когда мужчина, которого она, по ее словам, любила, наверняка прямо сейчас размышлял, когда же ему предъявить бриллиантовое кольцо… Она поняла, что Десима снова заговорила, и вернула мысли к настоящему.
– … выяснили, кто был мертвец в хранилище. И эта бедная девушка в безопасности.
– И это ваша заслуга, – сказал Страйк. – Без вас не было бы правосудия для Тайлера Пауэлла, не было бы конца преступной группировке, занимающейся торговлей людьми, а жена Ниалла Сэмпла до сих пор не знала бы, где он. В конечном счете: вы были правы. Уильям Райт не был Джейсоном Ноулзом.
Десима улыбнулась. Она выглядела лучше, чем когда вошла в кабинет: менее изможденной и встревоженной.
– Я лучше пойду, – сказала она. – Няня заканчивает работу в шесть. Спасибо вам обоим.
Она пожала им обоим руки и ушла. Когда они услышали, как в приемной захлопнулась стеклянная дверь, Робин тихо сказала:
– Это ужасно, не правда ли?
– Могло быть и лучше, – признал Страйк.
– Я думаю, они будут любить друг друга вечно и ничего не смогут с этим поделать.
Пытаясь скрыть чувство подавленности, вызванное словами Робин, Страйк спросил:
– Хочешь кофе?
Робин посмотрела на время на телефоне. До назначенного времени в "Ритце" оставалось еще больше часа. Каждый раз, когда она думала об этом, ее охватывала паника.
– Да, отлично, – сказала она, радуясь возможности немного подольше подумать только о работе или, по крайней мере, попытаться это сделать.
Пат все еще сидела за компьютером в приемной. Она всегда оставалась, чтобы приготовить чай или кофе, если приходил клиент, даже если, как сегодня, это означало задержаться после пяти часов