– Да. Конечно. А за чей же? Зрители точно не будут за это платить. Мой личный Игрок – очень щедрый. И ценит своих людей.
– Разве? – Я притворно удивилась, подпитывая его разговорчивость лёгким ментальным толчком.
Говори. Хвастайся. Твое тщеславие сейчас как нельзя кстати.
– Да! – Он оживился, почувствовав себя экспертом. Клюнул. Сознание его вспыхнуло самомнением раба, которому позволили прикоснуться к величию господина. – Просто он ещё и заядлый игрок. Очень азартный. Очень… хороший.
«Хороший» рабовладелец. Забавное сочетание. Человек широкой души, который купил тебя на рынке и отправил на убой ради развлечения. Как трогательно. Впору расплакаться от умиления. Я понимающе улыбалась и кивала, вынуждая его говорить. Его сознание, подстёгнутое моим вмешательством, стало податливым, мягким.
– Я вот уже в третий раз выхожу в Игру из отборочного тура, – Осторожно заметила я, как бы между делом. Крючок заброшен. Посмотрим, клюнешь ли ты на мой статус. Наивная молодая женщина слушает его с широко распахнутыми глазами. Опытный игрок, мастерски владеющий оружием и, возможно, ментальными техниками. Отличный живец.
Его глаза блеснули с жадностью. «Попался», – подумала я. В его мыслях вспыхнул вихрь эмоций, и на этот раз я легко его поняла: радость, жадность и самодовольное торжество.
– Мы бы были отличной парой! – Выдохнул он, и в его шёпоте прозвучала неподдельная надежда. – Да, мы могли бы… Опытные. Умные. Гибкие, верткие фигуранты надёжного, щедрого игрока. Не то, что эти… – Он бросил весьма выразительный взгляд в сторону всё ещё спавшего Гесса. – Огромные, агрессивные, шумные, вечно голодные. Разве можно с такими?
Вот он. Переход в наступление. Теперь самое главное – не переиграть.
– А разве так можно? – Я наклонилась к нему, распахивая глаза с выражением простого и наивного любопытства. Изобразить неподдельный интерес, лёгкую опаску и смутную радость. – Сменить напарника? А как же Наблюдатель? Правила?
Зориан вдруг расширил глаза от страха. Что происходит? Он понял, что проговорился? Пленник отпрянул от меня, испуганно оглядываясь.
Его мысли метались в панике: «Слишком много сказал! Глупец! Она же… Наблюдатель… Правила…».
– Я… Я не… Всё перепутал! – Залепетал он, и маска слабости на мгновение стала не маской, а истинным выражением ужаса. – Не знаю… Наверное, ошибаюсь, и вообще…
Неожиданно со стороны Гесса раздался негромкий, ясный голос, в котором не было и намёка на сон:
– Как интересно…
Мы оба вздрогнули и резко обернулись.
Гесс лежал на боку, опираясь на локоть. Его прищуренные глаза смотрели прямо на Зориана с привычной язвительной усмешкой. Взгляд был спокойным, насмешливым и твёрдым.
«Ты как?» – мгновенно спросила я мысленно, не отрывая взгляда от Зориана.
«Выжатый, но живой. Прости. Вышло… паршиво», – так же быстро и тихо прозвучало у меня в голове. В его «голосе» сквозили усталость, но также твёрдая собранность и… какая-то тёплая, тихая благодарность. «Передай-ка мне ствол. А то наш друг слишком заинтересованно на него поглядывает».
Я осторожно, без резких движений, подняла плазер с колен. Затем медленно передала его Гессу.
Он плавно поднял оружие, не сводя глаз с Зориана. Уверенно обхватил рукоять, указательный палец лёг на предохранитель.
Пленник внимательно проследил за этим, и на его лице отразилась такая чистая, неприкрытая ненависть, что мне стало не по себе. Но длилось это лишь долю секунды.
– Признавайся, подкатывал? – Гесс спокойно спросил меня, но смотрел на пленного.
– В общем, да, – подтвердила я вслух.
– Ага. Ну что ж, – Гесс тяжело, с явным усилием поднялся и сел, спиной уперевшись в стену. Он перевёл взгляд на меня, и в его глазах мелькнула та самая сложная, тёплая искорка, что я не могла расшифровать ранее. – Времени пленник наш зря не теряет. Придётся…
Он не договорил.
В этот момент вся платформа – весь этот летучий корабль – содрогнулся от оглушительного, скрежещущего удара. Свет погас и через секунду замигал аварийным багровым. Из темноты донёсся оглушительный рёв рвущегося металла и яростный, победный крик какой-то неведомой твари.
Мы рухнули на пол. Зориан вскрикнул. Гесс ругнулся и в темноте схватил меня за руку, резко дёрнув к себе, под прикрытие своей спины.
Тьма наполнилась грохотом, скрежетом и воем.
Похоже, только что наша игра перешла на новый, куда более опасный уровень.
✦✧✦
¹ «Кодекс инспектора Флота:
Руководство по взаимодействию с неудобными реалиями (Издание 2567 года с момента Великого Откровения)»
Глава 11. Падальщик
«Правило № 8: любое неопознанное существо считается враждебным до тех пор, пока не докажет обратное. Если успеет, конечно»¹.
Платформа вздрогнула от мощного удара. Казалось, небо разверзлось и обрушило на нас всю ярость выжженного Майрана. Свет погас, погружая всё в непроглядную тьму. Из темноты донёсся оглушительный грохот рвущегося металла и яростный рёв неведомого существа.
Мы рухнули на пол. Холодный металл впился в локти и колени. Воздух с хриплым шипением вырвался из лёгких. Зориан рядом тихо, по-детски всхлипнул. Звук был полон чистого, неподдельного ужаса. Гесс тихо выругался на своём гортанном языке и, несмотря на кромешную тьму, схватил меня за руку выше локтя. Он резко дёрнул меня к себе, прикрывая своей широкой и могучей спиной, которая уже не раз выдерживала удары этой проклятой игры.
Тьма взорвалась оглушительным хаосом звуков: грохот, скрежет, свист ветра, рвущегося в пробоину, и леденящий душу вой. Воздух наполнился запахом озона, гари и чего-то кислого, сладковатого, отчего стало ещё более тошнотворно.
Через мгновение аварийный красный сигнал тревожно замигал, и моё сердце бешено забилось.
«Ты как?» – мысленно бросила Гессу я, вжимаясь в холодный, вибрирующий металл пола. Сверху сыпалась мелкая крошка – песок или окалина. Она забивалась под воротник и осыпала волосы.
«Цел и в восторге от бесплатного экстремального массажа», – прозвучало насмешливо. В его мысленном «голосе» читалась болезненная усталость. – «А взгляни-ка на нашего пленника».
Оглянувшись, я разглядела лицо Зориана в багровом, прерывистом мерцании аварийных огней, бросающих на стены пугающие, пляшущие тени. С него разом слетела вся маска испуганного юнца. Остался только чистый, животный ужас, смешанный с ясным и искренним, почти детским возмущением. Он не кричал, а замер, упираясь ладонями в пол. Его глаза, круглые и огромные, были устремлены в сторону грохота. Он почти не мигал.
– Этого не может быть, – его голос едва пробивался сквозь грохот металла, но я всё же услышала. – Так не должно быть. Это же Цетраций! Их никогда не допускают на арены! Это противоречит всем правилам!
Его паника была настолько неподдельной, что у меня защемило сердце – странное чувство, практически жалость.
Он не лгал. Он был