– А ты не боишься, что я ударю? – спросила я тихо, глядя на его пальцы на своей руке. – Не физически.
Зориан усмехнулся. Усмешка была горькой и короткой, как щелчок.
– Не боюсь. Думаешь, я забыл? Ошибаешься. Помню и не скажу ни слова. – Его голос внезапно стал глубоким и тихим, но каждое слово пронзало насквозь. – Бей. Мне уже нечего терять. Нанеси свой удар и заставь меня забыть всё, ты ведь можешь. Я не стану уклоняться, бей. Только не промахнись и сотри из памяти главное. Тебя. Остальное не имеет значения.
Его ментальные барьеры рухнули. Это был осознанный шаг, не ловушка, а крик отчаяния, жест доверия, вывернутый наизнанку. Я растерялась и инстинктивно прикоснулась к его сознанию – и тут же отпрянула, словно от края бездны. В его разуме не было ни злобы, ни коварства. Там царила пустота, выжженная годами предательств. Боль была такой глубокой и привычной, что стала неотъемлемой частью его существа.
В центре этой пустоты пылал одинокий огонёк, едва зародившийся и тянущийся ко мне с робкой, безмолвной, трепетной мольбой.
Он не лгал. Он действительно искренне хотел, чтобы я стёрла его. Чтобы прекратила это существование.
Я не стала применять силу. Вместо этого я аккуратно освободила свою руку из его хватки и медленно, давая ему возможность отступить, коснулась его щеки ладонью. Кожа под моими пальцами была грубой и обветренной. Он вздрогнул, но не отстранился. Его глаза расширились от удивления и непонимания.
– Идём дальше? – просто сказала я.
Подержав ладонь на его щеке, я медленно отняла руку и направилась к выходу. Бесстрашно оставив его позади, я не оборачивалась, но отчётливо чувствовала, как его взгляд прожигает мне спину. В тишине комнаты было слышно прерывистое мужское дыхание. Внезапно, почти бесшумно, как выдох, который он не мог сдержать, до меня донеслось: «Лучше бы ты меня убила…»
Я не обернулась и не произнесла ни слова. Просто застыла у двери, позволяя ему собраться с мыслями. Внутри меня всё сжималось от жалости и другой, более сложной эмоции – ответственности. Он был прав: стереть его воспоминания было бы милосерднее. Но я выбрала иной путь. Теперь я была обязана пройти его до конца.
– Там был ещё поворот, – сказала я, заставляя голос звучать ровно. – Проверяем его и возвращаемся к Гессу. Он, наверное, уже соскучился.
За спиной раздались тихие, нерешительные шаги. Зориан шёл за мной. В этом простом движении был скрыт страшный и важный выбор, который он только что сделал. Не к смерти, а к жизни, какой бы горькой она ни была.
✦✧✦
Руководство по взаимодействию с неудобными реалиями (Издание 2567 года с момента Великого Откровения)»¹ «Из наставления для молодых офицеров Разведки. Кодекс инспектора Флота:
³ Кремальера – механизм ручного открывания и закрывания тяжелых дверей, представляющий собой вращающуюся рукоять.² Чистильщики – здесь: падальщики, существа или механизмы, питающиеся останками или отходами.
Глава 25. Страшные тайны
«Параграф 21.1.1. Документ, несущий угрозу стабильности Империи, подлежит немедленному уничтожению. Сотрудник, обнаруживший такой документ, обязан действовать в рамках высших интересов Империи, даже если это противоречит его личным убеждениям или прямым приказам».¹
Гесс замер в центре серверного зала, прислушиваясь к затихающим шагам в коридоре. Есс шла легко и стремительно, а Зориан двигался почти бесшумно, плавно и размеренно. С каждым затихающим звуком внутри Гесса росло что-то тревожное. В груди нарастал тяжёлый, холодный ком.
Тишина. Он начал понимать свою маленькую лиглянку, которая ненавидела тишину даже больше, чем запах озона. Вот такую. Наступив после их с Зорианом ухода, она стала не просто отсутствием звука. Она ощущалась физически. Давила, словно космический вакуум, высасывающий из пространства саму возможность жизни.
Отпустить девушку вместе с пленником было стратегически правильным, но эмоционально болезненным решением. Гесс видел, как Зориан смотрел на Есению. В его взгляде порой мелькало нечто необычное – измученное, лихорадочное обожание, словно у странника, нашедшего спасительный оазис в безбрежной пустыне. А она не отводила глаз, продолжая смотреть на него спокойно и участливо. В её глазах читалась та особая, чуткая человечность, что делала её способной принимать страдания других как собственные.
А вдруг для неё я – всего лишь первый встречный? – эта мысль, как острое лезвие, вонзилась в сознание Гесса. Первый, кто не причинил ей боли, не унизил, не использовал. Первый, кто увидел в ней не жертву философии расового превосходства, не инструмент, не пешку в чьей-то игре, а просто… женщину, человека? Разве этого мало?
Он, Гесс Оранг Третий, был воплощением разочарования для целого мира. Его первая и, казалось бы, единственная любовь, Нэрис, остановила свой выбор на открытом и непосредственном, харизматичном и бескомпромиссном Макаре – яркой личности, чья натура не знала полутонов. Даже Маруся, которая была без ума от Гесса долгих несколько лет, ушла к своему синекожему «монстру» Грею, найдя в этом загадочном существе то, чего не мог дать он сам.
Гесс был опытным, зрелым и мудрым человеком. Однако его выдающийся интеллект оказался бессилен перед необузданной силой эмоций и чувств. Он всегда умел искусно планировать и управлять ситуацией, словно расставляя фигуры на шахматной доске. Но не теперь. И не с ней. Си была воплощением стихии: её поступки казались ему непредсказуемыми, её искренность поражала. Их связь, закалённая в битвах на поле Игры, оказалась уязвимой в новых, мирных условиях. Пусть даже коротких. Страх уступил место рефлексии, и их отношения пошатнулись.
Холодный разум Гесса, словно безжалостный судья, вынес свой вердикт: налицо очередной синдром. Жертва привязывается к своему спасителю, находя в нём нечто большее, чем просто избавителя. Или импринтинг – древний инстинкт, заставляющий детёнышей высших существ следовать за первым движущимся объектом, принимая его за мать. Может быть, чувства Си – это всего лишь сложный психологический механизм выживания? Возможно, это слепая благодарность человека, которого вытащили из бездны отчаяния.
Даже думать об этом было мучительно. Унизительно. Но жить в мечтах, строить воздушные замки на зыбком песке собственных иллюзий – означало подвергать смертельной опасности их обоих. Он не мог встать между ней и её выбором, не мог ограничивать её свободу, которую вернул девушке. Не имел прав.
Девушка должна осознавать наличие выбора. Только так она может понять, что её чувства не являются результатом вынужденной близости с единственным доступным мужчиной, а результатом осознанного решения. Только такой выбор может быть настоящим.
С этими тяжёлыми