Зоран листал толстое дело, и в голове молодого детектива стоял вопрос: кто все эти люди? Какое отношение они имеют к поэту, если имеют его вообще? Если отсечь эту безумную вечеринку, то вся эта история с убийством поэта сама по себе была проста, однако ход ее расследования осложнял тот факт, что многие из участников пропали или эмигрировали и жили уже в других странах, жили абсолютно другой жизнью, и допросить их повторно на скорую руку не представлялось возможным. В городе Зорану удалось найти только Эллу и таксиста, который в тот вечер обслуживал отель. Ему казалось, что таксист может помнить какие-то детали. Таксиста звали Иван Бездорожный. В такси ему можно было работать только благодаря имени. Такой мог приехать в любое время, в любое место, даже дорога ему была не нужна.
Тем вечером таксист приехал к «Гранд Нуару» по вызову клиента. Он был очень удивлен, когда к нему в машину сел абсолютно голый мужчина и спокойно назвал адрес пути следования. Первое, что пришло таксисту на ум, что бедняга нарвался на мужа своей возлюбленной в самый разгар измены. С кем не бывает, в таком случае, можно сказать, что он еще легко отделался. Таксист по имени Иван Бездорожный не нашел ничего лучше, чем спросить:
– Что-то случилось?
– Еще нет, но, похоже, скоро случится.
По дороге он рассказал историю, которая косвенно намекала на то, что вечеринка была напрямую связана с тем роковым убийством.
Как любой таксист, Иван был окружен множеством историй, сейчас не было никакого желания слушать еще одну. Больше всего его пугало, что пассажир начнет просить у него рубашку или штаны. У мужчины была рана на лице, с которой он общался всю дорогу посредством своей руки. То и дело прикасался к ссадине пальцами, будто успокаивая девушку, до конца не веря, что это произошло. Скоро такси остановилось в Дегтярном переулке, у дома номер семь мужчину ждала женщина с плащом в руках. Она открыла дверь, сунула мужчине плащ, рассчиталась за такси, после этого парочка исчезла в тумане утра, будто ее и не было вовсе. Водитель постоял еще немного в недоумении, снова проверил деньги, полученные за рейс, деньги были на месте, усмехнулся, представив себя на месте этого бедолаги, как бы его, Ивана, встретила жена, явись он в ночи в таком виде. Нет, он, конечно, не стал бы беспокоить жену, ему бы элементарно не хватило мужества, он бы позвонил Люсечке. Только Люся могла бы понять, простить, обогреть… до тех пор, пока ты на ней не женился. Потом понимание переходит на новую ступень развития. Именно поэтому мужчины тянут с разводом, чтобы жениться вновь. В философии Ивана каждый мужчина – это автомобиль. В жизни каждого авто должна быть запаска. У запаски был муж, поэтому Бездорожному была по душе идея нового времени – «общие жены как народная собственность». Надо будет ей что-нибудь купить, тем более что эта мадам в фиолетовой шляпке так щедро платит. С этой сладкой мыслью он снова припарковался у «Гранд Нуара» в ожидании новых заданий и стал размышлять, что бы такого купить своей Люсечке.
Зоран пока не смог понять, нужен ему был этот нудист из «Гранд Нуара» или нет и какую роль играл он в этом спектакле. Единственное, что пока его связывало с «высокой поэзией», то, что голый мужчина тоже был левшой. Версия самоубийства поэта не была доказана, поскольку экспертиза показала, что в случае самоубийства, скорее всего, он стрелял бы правой рукой, но при этом было известно, что он левша. Значит, это была правая рука кого-то другого.
Лев в клетке
Наконец Львов не выдержал и позвонил на ресепшн, чтобы они утихомирили соседей.
Служащий на ресепшене так и не смог дозвониться до номера, в итоге ему пришлось самому пойти туда. Он обнаружил абсолютно пустой номер, трубка телефона была снята. Слуга положил трубку на телефон и покинул номер.
После этого последовал еще один звонок от недовольного Львова. Тогда метрдотель отправил туда коридорного, тот скоро вернулся, подойдя к комнате, обнаружил табличку «Не беспокоить». Дернул ручку двери, последняя была закрыта. За дверью он услышал шум и смех, тогда он постучал.
– Войдите! – рассмеялся кто-то за дверью. Коридорный снова схватился за ручку, словно это была рука спасения, но дверь молча ответила «нет». Тогда он постучал громче, тот же голос ему ответил:
– Поставьте шампанское на стол.
Затем раздался дружный смех.
Коридорный не знал, как ответить на хамство, ведь все инструкции указывали на то, что клиент всегда прав.
Тогда он просто крикнул:
– Можете вести себя тише? Вы беспокоите соседей. И положите трубку на телефон. – Через мгновение раздался голос, велящий ему войти. Портье попробовал открыть дверь, но обнаружил, что она всё еще заперта. Он снова постучал, на что голос сказал ему «включить свет». Портье стучал еще пару минут, так и не дождавшись, он достал ключ от этого номера и попробовал открыть. Ему мешал ключ, воткнутый с внутренней стороны. Наконец, он закричал так, словно это был крик о помощи;
– Повесьте трубку, скоты! – Но его услышал только Львов из соседнего номера. С чувством выполненного долга портье ушел по долгому коридору, подальше от этого безумия.
«Не отель, а какой-то содом», – думал про себя Львов, вздрагивая всякий раз от нового взрыва хохота или резкого крика за стенкой. Наконец, он собрал все свое мужество, надо признать, набралось не так чтобы много, но его хватило выйти из номера и дойти до соседней двери, за которой творилось черт знает что. На двери так же спокойно висела табличка «Не беспокоить», Львову очень хотелось повесить такую же на себя, чтобы она могла защитить его от хамства. «За что мне все это?» – задавался он вопросом, стоя перед дверью и не решаясь постучать. Львов был принципиален, но забывал о принципе бумеранга, то и дело набрасываясь в своих критических статейках на того или иного поэта, по заданию партии и товарищей. Он искренне верил, что творит пользу и борется с врагами революции, но чем больше он боролся, тем сильнее ощущал революцию внутри себя, которая выражалась животным беспокойством, в котором он жил в последнее время. Кругом ему мерещились враги, идущие за ним по пятам. Он был уверен, что в этой оргии замешан Нежинский и он