Сон поэта на грани нервного срыва
Нежинский шарил по карманам, но сигарет не нашел, он встал в очередь в табачный ларек, а очередь огромна.
– А что случилось? – спросил он даму, стоящую впереди.
– Нежинский умер.
– В смысле?
– В прямом.
– Да ладно.
– Вот так.
Не поверив, он повернулся к мужчине, что стоял за ним:
– А что за столпотворение?
– Так Нежинский умер!
– Какой Нежинский?
– Поэт.
– Да ладно. Я же его только на прошлой неделе видел.
– Ну то на прошлой. А на этой совсем другой фасон.
– Стоило только на неделю уехать. С чего вдруг?
– Неизвестно, одни говорят – повесили, другие – сам на себя руки наложил.
– О чем ты думаешь? – снова обернулась дама, в которой Веня узнал Эллу.
– Как это странно – присутствовать на собственных похоронах.
– Вот, видишь, я же говорила, что тебя любят, ты собрал еще больше людей к своему гробу, чем Серый.
– Лишь бы не было дождя, иначе народ разбежится.
– Не думаю.
– Неужели это я? – заглянул в гроб Веня.
– Похож?
– Слишком. Я таким красивым никогда себя не видел.
– Любуйся, а то скоро закопают.
– Я не хочу на это смотреть. Ненавижу похороны. А ты? О чем ты все время думаешь?
– Я думаю о нашем с тобой будущем.
– Так я же умер.
– Подожди, не спеши. Успеешь ты умереть, – говорила ему прямо в грудь Элла, будто пыталась вставить в его глупое тщеславное сердце каждое свое слово, словно отбивала телеграмму на почте, чтобы оно дошло точно до адресата и не застряло где-нибудь в голове.
Вдруг на гроб сел дятел и начал долбить в нем дупло.
– Ничего не понимаю.
– Ты идешь со мной?
– Нет, я здесь буду.
– Ладно, подожди меня. Я скоро. Скоро тебе все объясню.
Элла исчезла, Нежинский проснулся весь в поту.
В дверь стучали. Он не ответил, только еще сильнее напряг свой слух. Кто-то начал открывать дверь. Нежинский вскочил и бросился к комоду, где лежал пистолет, схватил его и патроны и попытался дрожащими руками зарядить револьвер. Патроны не слушались, они падали на пол. В этот момент дверь открылась. Нежинскому удалось зарядить один патрон, он спрятался за дверью и замер. Лицо его покрыл пот. Шаги приближались к нему и остановились в метре от него за дверью. Нежинский направил револьвер на дверь. Та двинулась, он стрельнул. Элла вскрикнула.
Пуля сбила с нее фиолетовую шляпку.
– Веня, ты с ума сошел, – невозмутимо поправила она волосы.
– Элла, это ты! Как я тебя ждал!
– Я вижу как. Ты же мог меня убить.
– Я думал, за мной пришли, – уронил он на пол револьвер.
– Иди сюда, – подошла она сама и прижала к груди мужчину, будто большого ребенка, который плакал. Она легла вместе с ним в кровать. Постепенно его всхлипы стали все тише, и он уснул прямо на ее руках.
* * *
Когда Веня захотел обнять Эллу, сзади его неожиданно схватили за руки два крепких парня и мгновенно запихнули в стоявшую тут же машину. Уже в машине один из них сомкнул ему сзади на запястьях наручники. Все произошло за считаные секунды, и единственное, что было ясно сразу – его взяли с поличным.
– Э… ээ, какого хрена! – вырвалось из него глубокое русское непонимание, на которое уже накинули грязный рваный мешок. Вдруг свет закончился. Наступила темнота. С мешком на голове он дернулся еще несколько раз в железных тисках сильных рук, тут же получив предупредительный удар в живот. За болью и негодованием пришел страх. Охватившая его паника заставляла дышать глубже. Холодный пот покрыл лицо.
– Кто вы? Куда вы меня везете? Куда? – кричал он, не столько пытаясь получить ответ, сколько отпугнуть свой первобытный страх. Сердце колотилось как бешеное, будто пыталось обогнать машину, которая мчалась неизвестно куда на огромной скорости.
Дорога эта показалась Нежинскому вечностью, вечность успокаивала, она петляла, то резко тормозила, то давила на газ, то недовольно фыркала. Машина летела на огромной скорости, его везли по петляющей дороге в неизвестном направлении. Машину качало. Это качание успокоило Веню, и скоро он уснул.
Элла открывает Зорану глаза на себя
– Почему вы вдруг решились мне все рассказать?
– Я чувствовала, что эта тайна стала тяготить меня, особенно после смерти моего мужа. Жизнь потеряла смысл.
Глядя на обновленное после пластики красивое лицо Эллы, верилось в это с трудом.
– Не верится, – не стал утруждать себя Зоран. Вы знаете, что в смерти обвиняют прислугу, ту самую девушку, которая убирала в тот день в номере.
– С чего вы взяли?
– Ее все ищут.
– Мало ли кто кого ищет.
– Так эти двое работают от вас?
– Нет, что вы. Я, можно сказать, спасла ее, я же сказала ей, чтобы она исчезла из отеля, из города, а лучше всего из этой страны.
– Вы же прекрасно знали, что тень может упасть на нее.
– Да. В этом был некий расчет. Я знала, что она фанатка, что она обязательно украдет эту записку, а след смерти так и затеряется между ее строк.
– Как вы все просчитали. Значит, он жив?
– Я не знаю, с тех пор я его не видела.
– Где же сейчас Нежинский?
– Не знаю. Знаю только, что у него все хорошо.
– А вы его даже не стали искать?
– Нет. А зачем? Без него мне вдруг стало легче жить.
– Не любите вы его.
– Я знаю.
– А любили? Может, вы его убили?
– Нет, я так сильно его не любила. Считайте, что я избавилась от него, потому что хотела начать жить по-другому. Без него.
– Скажите еще, чтобы облегчить его жизнь? Как легко быть благородным, сначала всячески портишь жизнь кому-то, потом спасаешь. Мне кажется, дело в чем-то другом.
– В чем?
– В деньгах. Им свойственно кончаться.
– Ну, продолжайте.
– Как я узнал, уже было выпущено два сборника стихов Нежинского, якобы случайно найденных на его даче. Эта афера уже не выдержит третьей попытки, а старые сборники хоть и продаются, но уже не так весело, как раньше. А вы так любите дорогие подарки.
– Да, люблю.
– И что он вам подарил в последний раз?
– Ничего, теперь я дарю все себе сама. Знаете, мне даже стихи его больше не нужны.