– Они дом омолодили, ты радоваться должен, а не возмущаться, – ответила я. – Разве тебе не нравится?
– Ага, как же, омолодили. Дом на себя стал не похож!
– Зато не будет плесени, дерево не будет гнить, крыша не провалится.
– А мне не мешало!
Похоже, Дядюшка никогда не изменится. Спорить я не стала, лишь вздохнула и мысленно посочувствовала тетушке Альпиране. Как же она его терпела?
Думая об их отношениях, я представляла тётушку молчаливой, скромной женщиной. Однако, как-то пробираясь на чердаке, я обнаружила её портрет.
Он лежал на полу: обмотанный тряпками, засыпанный вековой пылью и птичьим пухом, и был практически незаметен. Хорошо, что никто не наступил на него и не повредил.
На портрете тётушка была изображена молодой, улыбающейся, с сияющими глазами, в красивом платье, с причёской из завитых локонов и в модной для тех времён шляпке.
Отмывая портрет, я ещё сомневалась, что это она. Но дети развеяли сомнения.
– Какая она красивая! – улыбнулась Люсиль, помогая аккуратно протирать тряпочкой потускневшую раму. – Баба Ларда говорила, что вы с ней похожи. Но я думаю…
– Что наша Мари красивее! – закончил за сестренку Эван, поглаживая Лапушку.
– Родственная связь на лицо, – согласилась мой фамильяр.
Посовещавшись с детьми, я решила повесить портрет на стену на первом этаже. Уже выбрала место и хотела забить гвоздь, как Дядюшка, появившийся внезапно, зашипел рассерженным котом:
– Убери её! Убери отсюда!
– Зачем вы так, дядюшка? Она же вашей женой была.
– Была да сплыла! – призрак облетел меня по кругу. – Убери её я сказал, видеть её не могу-у-у-у-у-у!
– Неприкаянный дух недоволен, что его жена теперь на небесах, а он здесь застрял, завидует, – пояснил ехидно Лапушок, вися под потолком и склонив головку набок. – Так тебе и надо! – Оскалил острые зубки.
– А ты, шмель-переросток, вообще молчи! Сам-то тоже уже несколько веков сдохнуть не можешь!
– Так я живой! И нужный! – Лапушок показал остренький язычок, набравшись “опыта” от Эвана. – Я обучу магии Мари, а потом буду обучать ее наследников. Вот!
– Не будет никаких наследников! Не бу-дет! – проворчал Дядюшка. – Потому что вот на этой дрянной, невоспитанной девчонке никто не женится! Хе-хе-хе… – Он ехидно засмеялся, показывая на меня. – Так что, Яблочный жрун, это твой последний век. Сдохнешь ты обычной летучей крысой без магической подпитки, хе-хе-хе…
– Не правда! Мари хорошая, добрая, красивая! Мари выйдет замуж и всё у нее будет хорошо! – возмутилась Люсиль, сжав свои детские кулачки и топнув ножкой.
– Да щас, как же! Кто на неё позарится? На оборванку. Хе-хе-хе… А если кто-то и рискнёт на ней жениться, то тут же сбежит! Потому что я его выживу!
– Это мы тебя выживем, злого, противного призрака! – чувствуя себя в присутствии Лапушка уверенно, Эван выступив вперёд сестры. – Мы… мы жрицу позовём!
– Ах ты паршивец! Да я тебя… – потянул призрак к ребёнку удлиняющиеся руки с длинными тонкими пальцами.
Лапушок нахохлился, раскинул воинственно крылья, готовый защищать Эвана…
Предчувствуя, что их ссора может затянуться до утра, я рявкнула Дядюшке:
– А ну сгинь отсюда!
Привидение растворилось и со второго этажа донеслись его вопли:
– У-у-у-у-у! Грубияны! Дождётесь вы у меня!
Неожиданный сильный стук в дверь заставил меня и детей слегка вздрогнуть.
– Открывайте! – услышали мы пьяный мужской голос.
– Это папка за нами пришёл, – испуганно прошептал Эван и схватился за мою руку.
Люсиль прижалась ко мне, обняв за талию. Глаза у детей были такие затравленные, что у меня заныло сердце от жалости к ним.
– Открывайте я сказал! – гаркнул их папаша и долбанул в дверь так, что она задрожала.
Дети прижались ко мне сильнее.
– Не бойтесь, я вас не отдам, – погладила я их по головам и отправила на второй этаж.
Удивительно, но ребятишки убежали по ступеням так резво, словно и правда спасались от кого-то, так сильно они боялись пьяного отца.
Настроившись, я поправила платье, отряхнула пыльный передник и пошла открывать.
На порог буквально ввалилось помятое обросшее существо, его даже мужчиной-то сложно назвать. Он едва держался на ногах. Если бы не ухватился руками за дверной косяк, то точно бы повалился прямо на меня.
На всякий случай я отошла подальше от него на несколько шагов, но даже тут до меня доставал его перегар вместе с холодным воздухом с улицы. Позже, после его визита придётся долго дом проветривать.
С трудом приподняв голову, сквозь немытые космы пьянчуга оглядел меня с ног до головы, ехидно ухмыльнулся и, едва ворочая языком, промычал:
– Эт самое, спиногрызов моих верни-те.
– Не спиногрызов, а детей. И нет, не верну, – отчеканила я.
– Чё-о-о-о? – приподнял он недоумённо брови. – Не много ли ты на себя берёшь, дамочка? То, что сам дракон с тобой кувыркается, не даёт тебе права…
А вот это уже слишком. Такого я стерпеть не смогла.
– Во-первых, прошу обращаться ко мне на “вы”, – произнесла холодно, чеканя слова. – А, во-вторых, дети к вам не пойдут, они вас боятся, и в-третьих, как ваш грязный язык повернулся говорить про меня такие гадости?!
– Так вся деревня уже говорит! Он же то дом твой отремонтировал просто так что ли?
Я не могла поверить в услышанное. Как вообще такое могло кому-то в голову прийти?
– Дом дед Митруш отремонтировал! – возмутилась я.
– Ага. Да откуда у него деньжищи? Своя лачуга у него чуть ли не разваливается, а он чужую вдруг стал в порядок приводить, гы-гы-гы, – неприятно засмеялся пьянчуга. – Короче, отдавай моих бездельников, им работать надо. Я людям обещал, мне деньги вперёд заплатили. – Обведя затуманенным взглядом прихожую и остановившись на кухне, заорал: – А ну выходите, лодыри! Живо к соседям за скотом убирать!
– Не надо кричать в моём доме! – тоже повысила я голос. – Работать идите сами, раз деньги взяли, а детей не трогайте!
– Чё-о-о-о? Да кто ты такая? Я жаловаться на тебя пойду!
– Ага, давайте! Я тоже пожалуюсь!
– Чё-о-о-о…
– Ни чё! – опять не выдержала я, подошла к нему и толкнула в грудь, надеясь выгнать.
Но не тут-то было! Несмотря на то,что человек был очень пьян,