– А трактор так и стоит, – добавил он с грустью, – только он и остался… Ржавая рухлядь… Торчит среди берез и осин на том месте, где раньше было поле.
Мы подплывали к Светлой, прибрежному поселку лесозаготовителей, о котором ранее упоминал Михаил. Судно сбавило ход и подошло к берегу. Село раскинулось на левом берегу реки Светлой, напротив черного скалистого кряжа, который эбеновым клинком вонзался в Японское море. Высоко на отвесной скале стоял маяк, залитый лучами заходящего солнца, он обозревал останки пирса внизу. Сооружение, вероятно, пострадало во время страшной бури, и теперь волны струились сквозь его костлявые пальцы, вяло ударяясь о валуны под обрывом. Я порадовался, что море спокойно – кораблекрушения здесь казались неизбежностью. Поскольку действующего причала не было, «Владимиру Галузенко» пришлось ждать на рейде, пока со стороны поселка к нам подплывал небольшой катерок с десятком лесорубов, которые тоже направлялись в Пластун. Вместе с капитаном я наблюдал за их посадкой, а когда мы продолжили путь на юг, спустился обратно. Вечерело, и я собирался по возможности вздремнуть.
На борту было около 30 человек, что предполагало наличие примерно 70 свободных мест. Но, вернувшись, я обнаружил, что мое сиденье занял пьяный незнакомец: он растянулся прямо на куртке, которую я разложил, чтобы обозначить свою территорию, и крепко спал. Сделав несколько робких попыток разбудить его, я покинул свой уголок. После этого мне не оставалось ничего другого, как пересесть поближе к телевизору; мои поролоновые беруши уже не спасали от звуковых эффектов, сопровождавших кривляния на экране, где, к моему изумлению, все тот же командир роты в раздражении повторял свое любимое «ё-моё!». Заснуть мне так и не удалось, и к девятому часу нашей поездки я стал прогуливаться по судну, обходя стороной кафетерий. Я не знал, что там происходит, но по доносившимся оттуда оживленным крикам понимал, что и не хочу знать. На корме я наткнулся на Толю. Была полночь, и мы стояли на палубе одни во власти темноты и холодного ветра. Я предположил, что на корабле, вероятно, есть все серии этого ситкома про военную базу, раз их крутят без остановки.
– Ты что, не заметил? – прошептал Толя. – Это одна и та же серия. Они без остановки крутят ее с тех самых пор, как мы поднялись на борт. А иначе зачем бы мне уходить оттуда?
И правда, ё-моё.
Мне удалось поспать несколько часов, и, проснувшись на заре, я увидел знакомый мыс, расположенный чуть севернее Пластуна. Судно зашло в укромную бухту, и мы спустились на берег. Женя Гижко, мой знакомый из Тернея, которому поручили нас встретить, ждал в своем белом «ренджровере», откинувшись в кресле и покуривая под звуки электронной танцевальной музыки.
Самаргинская экспедиция подошла к концу. Я с изумлением понял, что уехал из Тернея меньше двух недель назад. Это был 30-дневный марафон с ледяными преградами и кучей чудаков, и, похоже, организационные вопросы отняли у нас больше времени, чем поиски рыбных филинов. Но начало проекту было положено: полевые исследования на Дальнем Востоке – это всегда компромисс между научной работой, общением с местными жителями и стихией. На следующей неделе предстоял небольшой перерыв; Толя отправлялся со мной в Терней ждать возвращения Сергея из Самарги. После этого мы с Сергеем собирались приступить ко второму этапу нашего исследовательского проекта – поиску кандидатов на отлов среди рыбных филинов, обитающих в бассейнах рек Серебрянка, Кема, Амгу и Максимовка в Тернейском районе. Этот этап, рассчитанный на шесть недель, должен был обеспечить базу для телеметрических исследований.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Рыбные филины Сихотэ-Алиня
11
Голос древнего обитателя лесов
Спустя несколько дней в Тернее мы с Толей начали потихоньку приходить в себя от ледяных вихрей и неурядиц во время нашего пребывания на реке Самарге. Сергей звонил нам от случая к случаю: он пока еще оставался там и выкрикивал новости сквозь треск помех. Рейс грузового корабля, который должен был доставить их с Шуриком на юг, отложили из-за шторма на море, и они застряли в этом продуваемом всеми ветрами прибрежном поселке на пять дней дольше, чем рассчитывали. Хуже того, под одной крышей с ними остановилась делегация чиновников, которые привезли с собой водку, – другого дома для гостей в поселке не было. Сергей страдал, попав в безвыходное положение. Он рассказал о подледной рыбалке в устье реки, о том, как лежал на санях, укрытый своей курткой, изнывая от похмелья и ослепительного солнца, пока его собутыльники как ни в чем не бывало толкались вокруг со своими удочками и курили.
Потом телефон вдруг смолк на несколько дней. И вот наконец мы получили весточку от Сурмача из Владивостока: Сергей с Шуриком отплыли на грузовом корабле, но им пришлось укрыться на две ночи в порту Светлой. Прибрежные воды неистовствовали, всех выворачивало наизнанку, грузы срывались со своих мест и с грохотом проносились по палубе каждый раз, когда корабль швыряло на волнах. Наконец наши коллеги прибыли в Пластун, после чего каждый из них отправился к себе домой, чтобы немного отдохнуть.
Неожиданно у нас с Толей появилось свободное время, и мы занялись поисками филинов в долине реки Серебрянки неподалеку от Тернея. Экспедиция по Самарге научила меня, на что стоит обращать внимание, когда ищешь рыбных филинов, – тип леса, серебристое мерцание зацепившегося за сучок пера, процарапанный в снегу у реки след или характерные вибрирующие звуки в сумерках, – и теперь пришла пора составлять список особей, которых я мог задействовать в своем телеметрическом исследовании. Эти птицы сыграют важную роль на третьем, заключительном, этапе нашего проекта: следующей зимой мы начнем их отлов и сбор данных. Именно информация, собранная нами по этим конкретным филинам, позволит разработать план по их сохранению. И все же меня терзали сомнения: найдем ли мы достаточное количество птиц в окрестностях Тернея. За годы работы в Корпусе мира я много наблюдал за птицами {61} и даже сопровождал местного орнитолога в походах по пойменным лесам в долине реки Серебрянки. Именно в таких местах чаще всего обитали рыбные филины: заросшие лесом берега реки со множеством крупных влаголюбивых деревьев, таких как тополь или вяз. Но я никогда не слышал и не видел их там. Я ждал, что удача улыбнется мне на севере, в отдаленных районах, где течет Амгу и куда мы с Сергеем собирались отправиться через пару недель, но обследовать окрестности Тернея все же стоило. Других занятий у меня не было, а тут какая-никакая тренировка.
В основном я вел поиски филинов в компании Толи, но иногда к нам присоединялся живший в Тернее Джон Гудрич, тогдашний координатор проекта «Амурский тигр» {62} Общества сохранения диких животных (Wildlife Conservation Society). Из десяти лет, что Джон работал в России, мы были знакомы с ним не менее шести. Высокий и светловолосый, он был хорош собой, как киногерой. До такой степени, что в зоопарке Бронкса, нью-йоркской штаб-квартире Общества сохранения диких животных, продавалась шарнирная фигурка, которая, если верить слухам, была сделана по его образу и подобию. В комплекте с ней шел бинокль, рюкзак, снегоступы и маленький пластиковый тигр, чтобы персонаж мог его выслеживать.
Джону отлично жилось в размеренной деревенской обстановке Тернея, он даже в некоторой мере обрусел, что, впрочем, случилось бы с каждым после стольких лет, проведенных в этой стране. Зимой он носил традиционную меховую ушанку, всегда был чисто выбрит и с нетерпением ждал начала ягодно-грибного сезона. Но никакая водка России не могла вытравить из него американского сельского жителя. Он учил местных ловить рыбу нахлыстом, разъезжал летом на своем пикапе по поселку в солнцезащитных очках и футболке без рукавов – чем не картинка, телепортированная с проселочных дорог американского Запада?
Джон с неподдельным интересом относился ко всему, что связано с дикой природой, и, хотя специализировался на тиграх, в свободную минуту с готовностью помогал нам вести наблюдения за рыбными филинами. На Самарге мне так и не удалось записать крики этих птиц, поэтому как-то раз вечером в середине апреля я сам сымитировал их для Джона: дуэт из четырех нот и клич одинокой птицы из двух нот, которым научился у Сергея. Вряд ли я своим