— Ладно, пойду варить, не дадут спокойно послушать, — проворчала мать.
— А не надо так вкусно готовить, а то уже у всех слюнки текут в предвкушении. К тому же скоро и Туполевы пожалуют. Они пунктуальные.
— Северо-западнее Сталинграда продолжались ожесточенные бои в районе высоты, занятой два дня назад нашими частями. Танки и пехота противника восемь раз переходили в контратаки, но каждый раз под ударами советских бойцов откатывались назад. Измотав врага, наши части нанесли гитлеровцам контрудар и заняли до сорока окопов. Немцы потеряли убитыми до шестисот солдат и офицеров. Подбито тридцать три вражеских танка. Захвачены пленные и трофеи. Наши летчики в воздушных боях сбили четыре самолета противника.
— Да этак они к лету не успеют всех переколошматить, — продолжила возмущаться десятиклассница.
— Успеют, — с уверенностью возразила студентка.
— Южнее Сталинграда наши войска, ломая сопротивление противника, продолжали успешно продвигаться вперед и заняли ряд населенных пунктов. В районе Сиротского и Ивановки советские бойцы взяли в плен свыше семисот вражеских солдат и офицеров. Захвачены восемнадцать полевых и шестнадцать зенитных орудий, двадцать автомашин, тысяча двести сорок винтовок, много боеприпасов и другие трофеи...
— Там шестьсот, там семьсот. Нет, Гелечка, если считать, то получается много. К лету точно всех в фарш перемолоть успеют.
— Наши войска в районе Нижнего Дона заняли город, захватили большие трофеи, в том числе эшелон с самолетами.
— Слыхала? Целый эшелон самолетов! Это тебе не шуры-муры!
— На Центральном фронте наши войска продолжали наступление, а на отдельных участках совершенствовали свои позиции. В районе Великих Лук советские части вели бои по уничтожению окруженного гарнизона противника. В районе западнее Ржева наши части выбили противника из укрепленных позиций. На поле боя осталось свыше трехсот вражеских трупов и два сожженных танка. Захвачены самоходное орудие и склад с боеприпасами.
— Слыхали? — радостно выкрикнула Мария Павловна, вытаскивая с мороза мешок с пельменями. — И под Сталинградом, и на других фронтах!
— Пора на Берлин! — сказала Геля.
— Быстрая какая! — возразила Ната. — До Берлина сотни километров. Хорошо бы к лету до него добраться.
— И к лету рановато, — возразил ей отец. — Я так предвижу, что до Берлина мы дойдем к лету сорок четвертого, а может, и сорок пятого. Вагнер еще слишком силен.
— Вагнер? — удивилась мать.
— Мы так с Арбузовым условно обозначали. Красная армия — Чайковский, а вермахт — это Вагнер.
— Хорошее сравнение.
— Да к тому же главным интендантом вермахта является генерал-квартирмейстер Эдуард Вагнер. Мой, так сказать, и коллега, и антипод. А он, судя по всему, сильный специалист, сумеет организовать снабжение вермахта после разгрома под Сталинградом. Хотя лично я желаю ему поскорее сойти с ума, чтобы он стал совершать глупости.
— Юго-восточнее Нальчика наши войска укрепляли занимаемые рубежи и частью сил вели наступательные бои, — продолжал радовать сообщениями Левитан. — Ожесточенные бои происходили в районе одного опорного пункта противника. B этих боях уничтожено до четырехсот гитлеровцев. Огнем нашей артиллерии подбито шесть орудий, уничтожено двенадцать автомашин с грузами и взорвано два склада с боеприпасами.
— Крушите их склады, ребята! — воскликнул Драчёв, до сих пор страдающий, как от осколка в сердце, после уничтожения и захвата врагом немыслимого количества наших складов в сорок первом и сорок втором годах. Он так разволновался, что вскочил из-за стола и поспешил помогать жене в варке пельменей. А громкоговоритель продолжал радовать:
— Партизанский отряд имени Котовского, действующий в Витебской области, организовал крушение воинского эшелона противника. Разбит паровоз, и взорвано десять вагонов с боеприпасами. Другой отряд витебских партизан за два месяца пустил под откос двадцать один немецкий эшелон. Уничтожены и повреждены двадцать один паровоз и двести пятьдесят вагонов с вражескими солдатами, вооружением и техникой. Под обломками разбитых вагонов погибло свыше трехсот гитлеровцев.
— Встает оккупированная Белоруссия! — ликовал главный интендант. — Молодцы ребята-белорусы! — Он наполнил кастрюлю водой, поставил ее на плиту и зажег конфорку. Стал помогать жене откалывать смерзшиеся пельмени друг от друга. — Везде запылает земля под ногами гнилой фашистской нечисти. Прощайте, унылые сорок первый и сорок второй. Впереди у нас радостные годы. Я это как никогда чувствую. Помнишь, мать, я рассказывал тебе про книжку Гроссер-Кошкина? Там была последняя глава, которую я в юности не очень понимал: нужно уметь посылать мысленную телеграмму в небо, а из космоса получать магическую энергию. Я не понимал, как это отбивать телеграммы в небеса. И лишь во время этой войны понял и научился. Ты не поверишь, но у меня словно телефонная связь с космосом, и мне оттуда приходят сообщения, что мы победим под Сталинградом, а в следующем году будет еще одна битва, после которой мы будем гнать и гнать фрицев, разгромим их в Белоруссии, на Украине, потом в Европе. И дойдем до Берлина. Какое до Берлина — до Парижа!
— Ну, ты, отец, развоевался! — засмеялась Мария Павловна, глядя на то, как со дна кастрюли начинают подниматься первые робкие пузырьки.
— Не веришь?
— Верю. Только тебе и верю.
— Что-что? — прислушался Павел Иванович к голосу Левитана. — Слыхала?
— Французские свободные стрелки предпринимают активные дейст-вия против немецких оккупантов, — говорил Левитан. — Подвижные отряды стрелков оперируют на шоссейных дорогах. За две недели французские патриоты, действующие на трассе Париж — Невер, сожгли двадцать восемь грузовых и легковых машин, истребили восемьдесят пять немецких солдат и офицеров. Близ Марселя патриоты взорвали большой склад с боеприпасами и сожгли склад горючего.
— Как только я произнес заветное слово «Париж»! — ликовал новоиспеченный генерал-лейтенант. — Я Париж от немца спас, я помню каждую проселочную дорогу от Реймса до Парижа. Я там свои следы оставил, и вот теперь они прорастают. Трасса Париж — Невер! Прекрасно помню эту трассу. К северу от нашего лагеря в Ля-Куртин. Вот так Клермон-Ферран, а вот так Невер, и от Невера вверх до Парижа. А в Париже я и не побывал. Может, теперь побываем?
— Ты как будто бокал шампанского выпил, — засмеялась генеральша.
— Я во Франции шампанское пил. И после него пел. А что я пел? «Марсельезу», что же еще! — И Павел Иванович громко запел: — Allons enfants de la Patrie, le jour de gloire est arrivé!
Тотчас на кухню прибежали девочки и подхватили:
— Отречемся от старого мира,