— А если пошлют меня куда подальше?
— Заставлять нельзя, но мы вам тогда посоветуем провести другой эксперимент.
— Не буду я над своими детьми экспериментировать. Они еще подумают, что мамаша у них ку-ку.
— Стало быть, вы отказываетесь внедрять прогрессивные методы воспитания?
— Отказываюсь.
— Что ж, придется вас взять под контроль. А скажите, пожалуйста, в какой мере ваши дочери проявляют интерес к своим половым органам?..
— Полагаю, в гораздо меньшей, чем вы к своим.
— Э, милочка...
И вот наконец весной тридцать шестого года что-то зашевелилось в лучшую сторону. Появились какие-то новые специалисты по психоаналитике, которые стали проводить дискуссии, нужна ли нам педология и не является ли она буржуазной лженаукой. Родители воспрянули: «Конечно, является!» Даже не верилось, неужели рухнет иго педологов-детоводов? А когда семейство Драчёвых встало перед фактом перемещения из уютного Новосибирска в неведомую Монголию, одним из аргументов в пользу такого переселения стало: «Быть может, до Монголии педологическая рука не дотянулась?»
И вот они хоть и с тревогой, но и с радостью тряслись в поезде, любуясь ни с чем не сравнимыми видами озера Байкал, а Ната и Геля, так и не нарисовавшие в своей жизни ни одного гроба с покойником, увлеченно изучали русско-монгольский разговорник Бурдукова, совсем недавно изданный в Ленинграде:
— Сайн байна ууууу. Это они так здороваются.
— Что, прямо так и завывают?
— Ну вот смотри сама.
Мать взяла у дочерей самоучитель, почитала, рассердилась:
— Ну не ууууу, а короче: у-у. А вы завываете как паровоз и пароход. Так, не смеемся, а запоминаем: сайн байна у-у.
— У-у.
— У-у?
— У-у.
— Девочки, почему у вас одно баловство на уме?
— У-у.
— Давайте дальше. Как там «спасибо»?
— О, «спасибо» смачно звучит по-монгольски: баярлала.
— Ла-ла?
— У-у.
— Баярлала мне тоже нравится. Ну, хватит кривляться! Ната! Геля!
— Да я не кривляюсь, это Надька все!
— Ла-ла?
— У-у.
И снова взрыв смеха.
— Опять дурносмех вам в нос попал. Повторите, как будет «здравствуйте»!
— У-у.
— Да не у-у, а сайн байна у-у.
— Ла-ла.
— Сейчас получите у меня обе!
— А нам в школе говорят, что детей нельзя наказывать.
— Говорили. Сейчас это уже будет признано лженаукой.
— Лже-на-у-у?
— Вот именно, лже-на-у-у.
— А «Как дела?» по-монгольски будет «Та ямарху-у байна?»
— Да что же это у вас там все сплошное у-у какое-то? — возмущается отец. — Ну-ка, дайте сюда разговорник, я сам посмотрю. Да, гляньте-ка, и впрямь сплошное у-у...
— Верить надо детям своим.
— Ладно, верю. Но чтоб, когда в Монголию приедем, отставить все дурносмехи. Помните, что я вам приказал?
— Помним, помним, не волнуйся.
— Следить за тобой и все делать в точности как ты.
Перед поездкой Павел Иванович волновался, как их примут, как вести себя, чтобы не ударить в грязь лицом. Он читал об Александре Невском, что тот вел с монголами виртуозную дипломатию, знал и свято соблюдал все их обычаи, и за это в Орде его уважали. С монгольской стороны за отправку из СССР военных специалистов отвечал военный атташе Дашдорджийн Даваа, Драчёв подружился с ним и основательно расспросил его о монгольских обычаях, о чем даже не подумали остальные наши, отправлявшиеся в МНР, и Павел Иванович быстро почувствовал исходящую от Даваа волну уважения.
— Зная традиции народа, изучив хотя бы слова приветствия на его родном языке, ты уже обеспечиваешь себе успех в общении с представителями этого народа, — поучал он жену и дочерей. — А европейцы и многие русские позволяют себе беспечность в изучении тонкостей Востока, ведут себя как хозяева, которым нет дела до привычек рабов, и тем самым настраивают их против себя. Вы хотите, чтобы монголы принимали нас враждебно?
— Не-е-е-ет! — в один голос ответили Ната и Геля.
На поезде из Новосибирска через Красноярск и Иркутск двое суток ехали до Улан-Удэ, и отец возмущался, что в Гражданскую они маршем быстрее города Сибири брали.
— Вот нам и надо было не на поезде, а маршем, — сказала Геля.
В Улан-Удэ высадились и пересели на новый советский грузовик ЗИС-5 песочного цвета, Мария с девочками — в кабину водителя, а Павел с вещами — в кузов. Ната заявляла, что она уже большая и тоже поедет в кузове, но получила строгий отказ.
— А почему?
— А потому.
— А нам говорили, что родители должны объяснять почему.
— Почему, почему, потому что у-у, — сказала Геля.
— Потому что в кабине теплее, — объяснял отец.
— А почему мне должно быть теплее? — капризничала Ната.
— Потому что ты можешь замерзнуть и заболеть.
— А почему я не имею права болеть? Объясните.
— Потому что мы будем жить в суровых военных условиях.
— Вот здорово!
— Папа, я боюсь Монголию, она дикая! — вдруг испугалась Геля.
— Это она раньше была дикая, — сказала мать. — А теперь стала Монгольской Народной Республикой и превратилась в нормальную цивилизованную страну.
— У-у?
— У-у.
Из Улан-Удэ на желтом грузовике поехали на юг, через пять часов пересекли советско-монгольскую границу, весьма условную, с одним контрольно-пропускным пунктом, никаких тебе погранзастав, лишь полосатые столбы — красно-зеленые с нашей стороны и красно-синие с монгольской. Двинулись дальше на юг, по обе стороны дороги по-прежнему мелькали невысокие горы, но, когда переехали по мосту через Селенгу, постепенно они становились все ниже и ниже. Дороги как таковой, собственно, не существовало — просто накатанная колея, бегущая между гор, из-под колес вылетали легкие облачка пыли.
Ехали и ехали, час, два, три, четыре, и казалось, эта езда будет бесконечной. И не у кого спросить, когда же приедем. Водитель-монгол — ни слова по-русски. Утром в кузове холодно, потом быстро наступила жара. На привале девочки жаловались на тесноту в кабине, отец разрешил им перебраться в кузов, но там им стало неудобно сидеть на жестких сиденьях, вещи то и дело падали на них, и они снова стали жалобно пищать.
— Привыкайте к неудобствам, — пытался бороться с их недовольством отец. — В жизни тот побеждает, кто умеет смиряться с неудобствами. Впереди нас ждет жизнь в юрте, где нет никаких удобств. Ну, что приуныли? Сайн байна у-у?
— У-у-то у-у, да хочется назад в