– …Но я готов выслушать вас, у меня есть полчаса до лекции, так что вы можете передать мне всё, что происходит в вашей жизни, – закончил фразу Пётр.
Понимая уровень допуска Григорьева, Ральф за пятнадцать минут рассказал тому всё. Как Джулиани перевёз его из тюрьмы обычной в лабораторию-тюрьму. Как они с командой физиков развивают концепцию галактической бомбы. Как Томас является ему несколько раз в месяц, а порой и каждый день. Как они разговаривают и как философ отправил его к Петру. Говоря о том, о чём он не разговаривал ни с кем другим, Ральф чувствовал, что ему становится легче. Так легко, оказывается, открыться своей жертве. Григорьев ведь был таким же, как и Прайс, только его он убить не сумел.
– Что ж, Ральф… – голос Петра был спокоен, словно он не выслушал только что полную душевных терзаний историю несчастного убийцы. – У меня есть что сказать тебе. Это может тебе помочь.
– То есть ты всё-таки психолог? – улыбнулся в трубку Шмидт, понимая, что его улыбку никто не увидит.
– Нет, я, как ты верно подметил, инженер человеческих душ. Я не сниму с тебя чувства вины и не лишу тебя плохих снов. Но я скажу тебе кое-что важное. Та бомба, которую вы создаёте… Перестань этим заниматься.
– Как же так? – Ральф опешил. – Она же нужна для выживания!
– Почитай воспоминания Сахарова [36]. Он до конца жизни жалел о своём изобретении. Не создавай смерть. Ты сказал, что должен мыслить нестандартно. Попробуй и здесь найти нестандартное решение.
– Да что я могу сделать такого, чтобы не убивать, но защитить Землю от армад З’уул?
– Ну… я не физик. Но если ты хочешь верить, что Томас не зря к тебе приходит, что он хочет что-то тебе сказать, то ищи выход в дне сегодняшнем и завтрашнем, а не вчерашнем. Мысли так, как не мыслит никто другой. И пусть Томас, его миролюбивый дух, немного живёт в твоей работе. А сейчас мне пора на лекцию. Ты… звони… Я всегда готов пообщаться.
Петр Григорьев всё-таки удивительный человек. Ральф ещё не знал, каким будет то самое нестандартное решение, но почему-то поверил, что он его найдёт. Если Пётр и Томас верят, как может не верить он сам? Время остановить проект Манхеттен [37]…
* * *
…Свитер, который был на Игоре Чудине в тот день, когда Ральф только приехал во Франкфурт, в свою «научную тюрьму», как он стал называть лабораторию в университете Гёте, куда-то бесследно пропал уже на следующий день. Чудин был учёным, умным, напористым, знающим, но, увы, совершенно без таланта создавать новое. Однако оказался великолепным администратором. Как выяснилось, в тот день, он лично таскал приборы и прочие вещи и потому оделся «по-домашнему». В обычное время Чудин носил костюм-тройку, галстук, из кармана пиджака всегда торчал платочек, а в кармане жилета находились часы на цепочке. Этим своим одеянием и доброй улыбкой он напоминал Прайса, будучи слегка его выше и сильно моложе.
Шмидт решил, что привлечь Чудина на работу было шуткой Джулиани, пока не понял, какую неоценимую помощь тот ему оказывает. Любые данные, запрашиваемые Ральфом, любое оборудование, любые специалисты – прибывали к нему точно в обещанный срок. А запросы у Шмидта были фантастическими. Иногда ему казалось, что запроси он парравианских оружейников, и тех доставят мановением лёгкой руки Чудина. Так что этого человека он полюбил всей душой, осознавая, что если они и продвигаются в проекте, то лишь благодаря этому волшебнику.
С ним на постоянной основе работали ведущие математики, физики, программисты со всего мира. Пару раз в разговорах с ним Джулиани даже шутил, что ещё недолго и на Марсе останутся одни философы и врачи, ведь Шмидт как пылесос забирал ещё и ещё. Основными «рабочими лошадками» у него являлись давние коллеги с того же Марса – квантовый физик Роберт Смит и лучший в мире специалист по теории струн Эрик Олссон. Причём Смит сразу понял ситуацию Шмидта и даже порой шутил над его самозаточением, не держа зла, а швед, в отличие от американца, явно считал Ральфа убийцей, но продолжал с ним работать, не сближаясь эмоционально и тактично держа за зубами все претензии. Немец и не узнал бы о них, если бы ему не поведал Джулиани. Генерал объяснил, что Олссон сначала упирался и не хотел лететь работать в команде бывшего убийцы, но Чудин убедил его тем, что именно здесь и сейчас тот будет не изучать то, что уже создано в Согласии, а творить абсолютно новые технологии.
Сложность его «бомбы» заключалась в том, что она не давала цепного эффекта, то есть количество энергии, требуемое для «разворота» спина всех ти-частиц в ограниченной области пространства, было колоссальным. При этом ограничить это пространство было сложно: частицы начинали перемешиваться с другими, и эффект сравнительно быстро пропадал, однако последствия «взрыва» для остальной Вселенной оставались неясными. Сам принцип прост: нарушение течения времени в ограниченном пространстве приводило к полному распаду материи, так как вещество сдерживалось лишь его правильным ходом. Для примера представьте себе обратный эффект внутриатомных сил – нейтроны и протоны переставали держаться и начинали отталкиваться друг от друга, а электроны сталкивались. А то, что происходило на кварковом уровне с бозонами и лептонами, вообще не поддавалось описанию. Учёные пока что толком не понимали, будет ли это просто распад или же временное строительство микровселенной с абсолютно новыми принципами. Провести эксперимент было невозможно на данный момент, поэтому они ограничивались моделированием.
В итоге их усилия сводились к работе по трём направлениям: создание модели взрыва, поиск способа его изолировать и оценка энерговооружения бомбы. Она должна помочь уничтожить флот противника и стать дамокловым мечом в его родной Галактике, принуждая всех к миру. Раз З’уул уважают только силу – им покажут такую силу, которая заставит их склониться. Так хотелось думать. Порой, когда Шмидт глядел на свою работу со стороны, он ужасался. Сомнения он высказывал только Джулиани, но тот абсолютно серьёзно отвечал, что «добро должно быть с зубами».
«А что говорит по этому поводу Артур Уайт?» – уточнил как-то Ральф и даже по телефону почувствовал, как замялся генерал.
«Президент не в курсе всех деталей. У меня есть особый бюджет, идущий на ваш проект, но время ещё не пришло. Я хочу, чтобы мы представили результат сразу всему Согласию, на общий