Сказав про непонимание, он внезапно как раз всё понял. Томас Прайс всегда был миролюбивым и рьяным сторонником Согласия как сверхцивилизации, основанной на эволюции морали, а не на сиюсекундных законах и выгодах. Человек, столь стройно этически выстроенный, никогда бы не стал говорить о таком. Никогда бы не стал обвинять человека с ножом в кармане в том, что он может кого-то убить. Это был не Томас Прайс. Нет, Ральф знал, что всё время с ним говорил не Томас Прайс, во снах философ был его лучшей стороной, которую он убил и которая стремилась вернуться. Но сейчас тот, кто стоял перед ним, напротив, являлся дьяволом, дремлющим в глубине его жалкой преступной души.
– Ты не Томас, – сухо сказал он и сжал кулаки.
– Угадал, – произнесла фигура и издала смешок. – Кто же я тогда?
– Ты – Ральф Шмидт.
– Пусть будет так, – согласился собеседник.
– Раньше ты не приходил. Зачем ты здесь? – спросил Ральф, надеющийся, что настоящий Шмидт – он, а не то коварное чудовище у двери. – Ты пришёл вернуть меня ко злу? Ты же знаешь, что я делаю всё для Согласия. Я даже остановил изготовление бомбы, которая должна была уничтожить З’уул, и придумал коллапсатор, чтобы просто заморозить их на миллионы лет…
– А вот тут интересно! – перебил его «плохой» Шмидт. – Рассказывай подробнее! Что ты там придумал? Кому-то уже об этом сказал? – его голос звучал напряжённо и слегка испуганно.
– Что с тобой? – Ральф почувствовал себя перехватившим инициативу. – Неприятно слышать?
– Весьма. Мне нужно знать, кто ещё в курсе про изобретение. – Казалось, что из него выпытывают информацию. Но зачем ему же самому, пришедшему к себе во сне, это делать?
– Уже идут испытания в секторе Паррави. Само собой, все в курсе. Мы несколько лет этим занимаемся, – ответил он, пожав плечами.
– Чёрт. А ты уверен, что оружие действительно сильное? У тебя есть чертежи? – силуэт стал приближаться к нему.
– Это оружие судного дня, последний аргумент. – Ральф следил за тем, как его же силуэт приближается. – Все чертежи у… Стой! – в лунном свете он увидел испуганные и озлоблённые черты незнакомого человека. – Ты не я! Ты не я!
Ральфу захотелось проснуться, но он никак не мог. Что происходит? Незнакомец навис над ним.
– Отдавай все чертежи, иначе ты покойник! – зашипел мужчина, внезапно схватив его за шкирку.
Было страшно, будто наяву. Впрочем, во сне всегда страшно. Хотя обычно в это время он просыпался.
– Всё на моем компьютере, но я не дам тебе пароль, – заявил он, решив, что всё же герой, а не злодей.
– Тебе кажется, что ты – смельчак, Шмидт? – в руках собеседника мелькнуло что-то металлическое, и Ральф почувствовал, как отрывается от кровати, зависая над ней, словно его поднимал какой-то силач из фильма. Но его никто не держал.
– Я могу сейчас пробить тобой окно и расплющить твоё тело о землю. Веришь мне, Ральф? – спросил его собеседник.
– Ты… Зоам? – только и выдавил он из себя.
– Я? О нет, но я прилетел за ним, – засмеялся мужчина. – В одном ты прав, я из тех З’уул, которых ты бахвалился уничтожить. Но я заберу твои наработки и уничтожу вас первыми.
– Ты не узнаешь пароля, – Ральф чувствовал, как кровь пульсирует в висках, а глаза становятся красными.
– Вообще, я пришёл, чтобы забрать тебя в Нью-Йорк, всего-то навсего, – улыбка на лице шпиона З’уул не предвещала ничего доброго. – Ты был нужен, чтобы вытащить капитана. Я бы привёз тебя туда и заставил бы Джулиани запаниковать. Придётся найти другой способ сделать это. Основа плана не меняется.
– Ничего у тебя не выйдет, – Ральф пытался брыкать ногами, но всё было бесполезно. И он понимал, что говорит какими-то клише, и с этим тоже не мог ничего поделать.
– Я заберу твой компьютер с собой, спасибо. Пароль взломаю рано или поздно, не сомневайся. Но живым ты стал уж слишком опасным, и мне проще убрать тебя сейчас, чем подчищать следы потом.
Шмидт почувствовал, как комната начала смещаться, и ощутил резкую боль, когда его тело высадило решётку, проломив окно, и, сопровождаемое стеклом и железом, устремилось вниз. В такие моменты он обычно просыпался. Но не сегодня.
Томас, вот и расплата. Прощай. Лаура, милая, я иду к те…
Глава 20. Мари Нойманн
Конкордия
…Примерно год с небольшим прошёл с момента их прилёта на Конкордию, а это такой срок, когда ты уже вполне обживаешься, привыкаешь и можешь называть новое место домом, ностальгируя по дому прежнему. В чём Дима и Мари сходились, так это в том, что лучший способ выражать ностальгию – регулярно общаться с оставшимися на Земле и на Марсе. Как с родственниками и старыми друзьями, так и оставшимися «там» членами их Восьмёрки и прочими коллегами по марсианскому проекту. Дима шутил, что они, должно быть, первые люди, которые, говоря «я скучаю по родине», имеют в виду не город, не страну и даже не планету, а целую звёздную систему.
Шутки шутками, но что-то в этом было. Словно семена, сорванные с дерева капризным ветром, они унесены из родного леса на скалы и оттуда, сверху, с трудом прорастая сквозь камень, лицезреют рощу вдали. Согласие на сомнительную, хоть и почётную марсианскую миссию занесло их за двенадцать световых лет от дома, дало много больше, чем флаг, воткнутый в пыль Красной планеты. Эдакий маленький шаг для одного человечества. Эту фразу придумал Айк, повторяя её за знаменитым Нилом Армстронгом, ставшим первым человеком, ступившим на иное небесное тело. Но в их случае маленький шаг делал не один человек, это был шаг именно всего их человечества – одного из несметных во Вселенной.
Зайдя домой, она застала там Диму и Дениса Богданова, разговаривающих с кем-то по телефону.
– …И собрали ему команду, думаю, это может дать свой результат, – говорил смутно знакомый голос.
– Сэмюэл, тут к нам присоединилась Мари, – сообщил собеседнику муж, помахав ей рукой, приглашая подойти.
– Привет… генерал Джулиани, – сказала она. После того как Дима назвал его по имени, она сразу вспомнила, откуда ей знаком голос. Будучи официальным руководителем колонии, супруг регулярно отчитывался Артуру и куратору по безопасности. Джулиани, хоть и являлся весьма противоречивой личностью, насолившей им лет пять назад, но с ним они смогли притереться, потому и просили контакты держать через него.
– Мари, здравствуйте, – голос был радостным. – Жаль не могу вас видеть, но уверен, что вы