Но когда Генрих узнал про разработки Шмидта, про этот коллапсатор, то вспомнил о Вечном Пате. Если какая-то Несогласная раса не пойдёт по пути развития, её можно будет «заморозить», отправить на несколько десятков тысячелетий в изоляцию. Причём не нужно подключать силы Согласия. Надо только дать возможность действовать им всем. Сегодня он как раз озвучил эту мысль Артуру, ещё не зная, что пару дней спустя им всем станет не до того.
– Генрих, дорогой мой, ты представляешь, как я сильно обеспокоился, узнав про то, что Джулиани и Шмидт сговорились и что-то там создают? – друг выглядел гораздо более уставшим, чем обычно, сидя в виде голограммы в его кресле. Казалось, что от усталости и тяжести на плечах даже кресло продавливается. – Конечно же, хорошо, что оружие поможет победить. Конечно же, хорошо, что это не оружие массового уничтожения. Но ты же понимаешь меня, так ведь?
Обычно Уайт хорошо доносил свои мысли. Чётко и красиво. Сейчас это было больше похоже на выдавленную боль, чем на произнесённую речь. Генрих молчал. Надо было дать другу выплеснуть сосуд.
– Дать Несогласным расам технологию, которая позволит им отправлять друг друга, да и нас, в изоляцию – значит умножить хаос в Галактике, а не прекратить его. Сумасшедшие люди будут выкидывать из нашего настоящего целые скопления звёзд по любому поводу. Не смог завоевать? Изолируй. Страшно, что могут напасть на тебя? Изолируй. Развивается слишком быстро? Изолируй. А что станет с нашей планетой, ты подумал, дружище?
Ну что ж, уже больше похоже на разумные возражения. Однако у Генриха были ответы, не зря же он столько размышлял.
– Артур, ты неверно меня понял. Само собой, если ста бандитам раздать ядерные бомбы, миру придёт конец. Я предлагаю создать Совет вроде нашего ООН. Любая раса, которая будет вести себя вызывающе, рискует нарваться на санкции. Не на военное вторжение. Не на торговое эмбарго. Нет. На изоляцию в пространстве-времени. Это может быть изоляция на сто лет или же на сто тысяч. Голосование. Парламентская ассамблея. Понимаешь, о чём я? Я хочу научить Несогласных и Согласие договариваться.
Генрих прекратил бегать вокруг Артура и плюхнулся на диван напротив него. Ну что, друг? Не это ли тот самый Вечный Пат? Разве способ не этичен? Разве не эффективен?
– Мысль… – Артур снял очки, отложил их куда-то, и они пропали из голограммы. – Мысль дельная. Ты предлагаешь нам быть не галактическим полицейским и даже не галактическим судьей, а галактическим приставом, так? Исполнять волю Ассамблеи рас.
– Именно, Артур. Исполнителем воли, а не диктатором, – кивнул Генрих, откинулся на диване и затянулся. Эта идея могла быть его звёздным часом. Триумфом Земли. Маленьким шагом для одного человечества, но гигантским прыжком для всей Галактики.
– Здорово. – Уайт достал из ниоткуда те же самые очки и водрузил их на нос. – Правда, здорово. Мысль гениальная, прости, что сразу тебя не понял. Возможно, когда-нибудь в будущем мы и воплотим её в жизнь. Но сейчас… я ведь тоже хотел с тобой поговорить, знаешь о чём?
– О том, что пора наконец сказать людям правду про войну? – ляпнул Генрих и тут же пожалел. Это было камнем преткновения, и он мог спровоцировать сейчас спор, ведущий к тому, что Артур, сам того не желая, станет отрицать и мысль про Галактическую Ассамблею, с которой только что согласился.
– В каком-то смысле. Возможно, ты прав, и люди должны знать. Но это противоречит моим соображениям. Нет ни единого способа, чтобы я руководил планетой с помощью пропаганды, опираясь на тёмную сторону натуры – на страх. – Артур вздохнул и замолчал. Спора не случилось, он просто повторил свой стандартный аргумент. А ещё подвёл всё к логическому концу.
– То есть люди узнают о войне, только когда ты перестанешь их возглавлять, я правильно тебя понял? – грустно, но с некоторым облегчением спросил он.
– Да, дорогой мой Ланге. Я слишком стар для всего этого. И ты знаешь, я очень устал и не хочу досиживать срок до конца. Я бы ушёл на пенсию прямо сейчас, если бы получил согласие человека, которому я всецело доверяю, выдвинуть себя кандидатом… Готов ли ты, друг, пойти на это вместо меня?
Генрих отложил трубку и придвинулся лицом ближе к голограмме Уайта. Надо же, удивительное качество! Ему казалось, что он видит блестящую слезинку в глазу, волосы в носу, крошку от обеда в бороде. А если приблизиться ещё, может быть, он сможет и структуру волоса разглядеть? Насколько детализированно работает технология? Впрочем, о чём он…
– Артур, я и тут не управляю, ты же знаешь. Если бы не Соломон Левит и Сюзан Ричардс, колония потерпела бы крах в первый же день! Какая Земля, какое президентство?
– Ты думаешь, что я лично управляю земными финансами и экономикой? – устало рассмеялся Уайт. – Да я даже не знаю фамилий людей, которые реально разгребают последствия моих реформ. Ты хотя бы в курсе кого благодарить!
– Ладно, Артур, давай иначе. Я не хочу, никогда не хотел ничем управлять. Я слишком испорчен профессией, чтобы думать о результате, а не исследовать промежуточные состояния. Мне нет места даже на той самой Ассамблее в качестве представителя нашей расы, хотя я это место сегодня и придумал! И если уж начистоту, Генриху Ланге нет места даже в его нынешнем кабинете и уж точно нет места в твоём. Кресло президента должен занять человек, который достаточно популярен, чтобы быть избранным, достаточно умён, чтобы не хотеть этого, и достаточно морален, чтобы продолжать твоё дело, как ты и хочешь, а не рушить всё к чертям.
Артур почесал бороду, и крошка, мелкая хлебная крошка, выпала из неё и тут же пропала, не являясь более частью передаваемого объекта.
– Значит, ты об этом уже думал, Генрих? – спросил Уайт с интересом.
– Думал ли я о том, кто тебя заменит? – усмехнулся Ланге. – Да, я же вижу, как ты устал. Само собой, я думал.
– Ты всегда думаешь обо мне и даже за меня, – вздохнул его друг. – И кого же из Восьмёрки ты хочешь мне предложить?
Да, он всегда думал за Артура. А Артур всегда умел читать его мысли как открытую книгу…
* * *
Уайт прилетел, побыл меньше суток и отправился дальше. Было грустно, Генрих понимал, что, возможно, его друг и