— Интересно, проявится ли вновь эта справедливость? — самой себе вслух задала риторический вопрос Вирджин и горько усмехнулась. Ответ казался очевидным, но крохотная надежда ещё теплилась. Может быть, мастер выступит в её защиту? Да и маэстро Роу она всё-таки смогла удивить.
Найдя скрытую в зарослях шиповника скамейку, Вирджин уселась, поджав к себе колени. Тихонько раскачиваясь, она задумчиво рассматривала засыпанную цветными камушками садовую дорожку. Из открытых окон зал донёсся звук кларнета: похоже, настала очередь Джаспера. Игривая мелодия, нежный и глубокий тембр почти мгновенно привлекли внимание. Звуки, казалось, лились и переплетались, наполняя собой сад подобно аромату цветов. Виртуозные пассажи, сыгранные удивительно легко и непринуждённо, сменялись насыщенным пением, а иногда и мольбой, от которой по спине невольно начинали бегать мурашки.
— Красиво! — оценила Вирджин, когда отзвучали последние аккорды. Джаспер был на высоте!
— Ты тоже неплохо справилась! — Раздалось рядом.
От неожиданности Вирджин даже вздрогнула. Она перевела взгляд с дорожки на внезапного визитёра. Это был Лукас. Он стоял к Вирджин спиной, но, даже выдав своё присутствие, не спешил повернуться. Судя по позе — скрещенным рукам и тому, как он опёрся о спинку скамейки, Лукас провёл здесь уже какое-то время. И как только умудрился так тихо подкрасться?!
— Откуда ты знаешь? — поморщившись, спросила Вирджин.
— Слушал.
— И… тебе понравилось?
— Не всё, — честно признал он. — Но в твоей игре действительно что-то есть!
— Что-то, — печально повторила Вирджин. — Всего лишь что-то… Думаешь, для него этого будет достаточно?
— Для Кирэй-сама? — насмешливо переспросил Лукас, а потом, нахмурившись, добавил: — Не уверен, хотя решает не только он. Ты же понимаешь, что маэстро Роу был приглашён из-за тебя?
— Что? — опешила Вирджин. — Как это из-за меня?
— Ну… — внезапно Лукас замялся. — Не совсем, конечно, из-за тебя. Точнее, ты в этом совершенно не виновата. Просто, когда ты попала в больницу, у нас состоялся довольно напряжённый разговор…
Вирджин не могла скрыть своего удивления, уставившись на друга. Нет, она, конечно, подозревала, что к голограммам уроков, вернувшемуся айпи, и тому скромному общению, что стало возможным в больнице, во многом причастны мальчишки, но не выдвигала на главную роль Лукаса. Вирджин была уверена, что это совместное требование. А тем временем Лукас, отвернув голову, словно собрался говорить не с ней, а с кустами шиповника, продолжил путано объяснять:
— Всё-таки было бы нечестно, если главный судья предвзято относится к девушкам… А маэстро Роу… Он не интересуется сплетнями, так что едва ли тебя узнал. Но даже так… всё равно это неправильно!
— Неправильно? — Вирджин смотрела на Лукаса и не понимала. Что с ним случилось? Обычно он был куда менее разговорчив, и гораздо более рассудителен. Подобные речи совсем не вязались с ним.
— Да, неправильно! — Голос Лукаса стал твёрже, и в нём внезапно стали появляться осуждающие и презрительные нотки: — Бросить девушку без поддержки и помощи, пусть выплывает как хочет — отвратительно! Я не думаю, что ты кому-то должна была что-то доказывать, Вирджин. Мне кажется есть другой путь, не такой жестокий, чтобы стать музыкантом.
— Правда? — Надежда, живущая внутри Вирджин, при этих словах оправила крылья, готовая вот-вот взлететь к небесам. — Какой?
— Пока точно не знаю, — неохотно признал Лукас, но тут же запальчиво заявил: — Но я обязательно его найду! Послушай… Ты, наверное, не знаешь, но за победу на Летнем фестивале, на котором мне скоро играть, можно попросить у Императора исполнение желания. И я подумал… — он внезапно вновь осёкся, затем сделал глубокий вдох, словно пытался справиться с волнением. И только сейчас Вирджин начала замечать, как сильно тот напряжён. Невольно и её саму охватило это чувство.
— Понимаю, это прозвучит неожиданно, — глухо начал Лукас, и почему-то его слова всё больше напоминали оправдания: — но ведь тебе было понятно, когда я объяснял. И я мог бы многому тебя научить, а потом и представить публике. Конечно, вначале не так масштабно, как это получилось бы у омэйю, но… всё равно нет такого омэйю, который на это бы согласился…
Последняя фраза резанула по больному, заставив Вирджин сжать кулаки, чтобы не расплакаться. Само собой вспомнилось пренебрежение Ву, затем равнодушие Кирэя, а заодно и разочарование маэстро Роу, когда у неё начали слетать пассажи. Им всем не было до неё дела, никто из них не считал её мечту важной, и только Лукас, похоже, был настроен серьёзно.
— Вирджин, — он вдруг повернулся к ней лицом. — Я не смогу выкупить твой контракт, это слишком большая цена, и не один гонорар её не покроет, но… при определённых обстоятельствах его можно аннулировать, если, конечно, ты согласишься…
Вирджин недоумённо уставилась на Лукаса. До неё пока не доходил смысл сказанного, а от всего услышанного в голове была какая-то каша. Лишь одно Вирджин понимала твёрдо: Лукас отчаянно хотел ей помочь.
— Соглашусь на что? — переспросила она, когда пауза затянулась.
— Ты… станешь моей… женой?
Глава двенадцатая, в которой пробуждается ревность
Кирэй уже в сотый раз крутил голограмму с камеры наблюдения, то приближая, то удаляя въевшиеся в память кадры, и каждый раз останавливал на одном и том же моменте.
— Ты… станешь моей…женой?
Гробовое молчание после, казалось, было красноречивей слов. Кирэй вновь приблизил лицо девчонки, словно надеялся увидеть в нём что-то новое, ещё незамеченное раньше. Удивление. Ошеломление. Шок.
— Скажи хоть что-нибудь! Вирджин, мне же ещё играть!!!
Прежде Кирэй никогда не слышал у спокойного и самоуверенного Лукаса такого отчаяния в голосе, а потом сиплое и заикающееся:
— Х-х-хорошо…
Кулаки снова сжимались сами собой. Хорошо?! И вновь Кирэй приближал лицо девчонки, в котором упорно не мог разглядеть ничего, кроме растерянности. Но всё же это проклятое «хорошо» засело в голове, заставляя вновь крутить