Лицо хозяйки похожего на сделанную искусным мастером игрушку дворика видел смутно. Мешал дождик. Однако Христофоров готов был поклясться, что блестящие волосы женщины были заневолены на затылке янтарной заколкой, которой все тот же искусный мастер сумел передать волшебство полночного светила.
Наверное, впервые в жизни Христофоров пожалел, что небеса обошли его даром живописца. И поэтому он не в силах написать картину, где через залитое дождем окно проступает силуэт женщины, к которой его привело воображение. Да на это бы полное неизъяснимой грусти и ожидания чего-то высокого, что выше облаков озера Кинерет, полотно молились бы, как на икону.
Но, увы, не всякий, имеющий зрячую душу способен сотворить чудо. Особенно если увиденное им подобно блуждающим в роще теням луны.
К досаде на собственное несовершенство добавилась еще одна неприятность. Отказала автомобильная зажигалка, а отсыревшие спички гасли на полпути к сигарете.
Христофоров собрался сказать вслух все, что думает о происходящем безобразии, но в это время кто-то осторожно постучал в стекло со стороны пассажирского сиденья.
— Открыто! — рявкнул Христофоров. — Входи, если ты не леший!
Нет, на лешего гость ничуть не похож. Среднего роста, основательно потеснившие короткую прическу залысины, едва заметные брови, серенькая безрукавка. Словом, весь он был какой-то блеклый, будто сноп прошлогодней ржи.
«Странно, — подумал Христофоров, — как этот тип ухитрился остаться сухим?»
— Я просто не успел намокнуть, — молвил серенький гражданин и, повинуясь указательному пальцу Христофорова, занял пассажирское сиденье. — Из одного транспортного средства да в другое.
— Как здесь оказались? — раздраженно спросил Христофоров.
— Ехал мимо, гляжу — у человека проблемы. Решил помочь. К тому же ночь такая расчудесная, что просто жаль уезжать из соловьиной рощи. Ишь как звенят серебряные полтинники…
— Не такая уж она и расчудесная, — возразил Христофоров.
— Стоит ли расстраиваться по пустякам? Конечно, собственное несовершенство — повод для огорчения. Но отсыревшие спички… Угощайтесь, надеюсь, мои сигареты не хуже ваших.
Гражданин в серенькой безрукавке поскромничал. Табачок оказался крепче чая тройной заварки и в то же время легким, как и дымок, им порождаемый. Но главное, после первой затяжки Христофоров почувствовал, что раздражение начало помалу улетучиваться.
«И все-таки странно, — продолжал размышлять он, — почему я не услышал, когда этот тип подкрался?»
— Так ведь дождик. Тарахтит по крыше воробьиной стайкой. Да и задумались вы под музыку крепко… А знаете, — оживился гость, — пожалуй, вы правы. Ее голос — бесподобное волшебство. Слушаешь и видишь ветку цветущей сакуры, которую волнует бродяга-ветер.
— Вы случайно не леший здешней рощи?
— Почему так решили? — рассмеялся гражданин в серенькой безрукавке.
— Мысли читаете влет. А это обычному человеку не дано. Так кто же вы в конце концов?
— Послушайте, Христофоров… Кажется, так вас называет Зоська, когда остаетесь наедине… Коль желаете удостовериться, что мы с вами слеплены из одного теста, можете взять меня за ухо. И если оно покажется вам недостаточно теплым, то причина здесь одна — отсырел на манер ваших спичек… Предлагаете согреться коньячком? Буду премного благодарен. Что бы там ни говорили, а лучшей смазки для беседы двух серьезных мужиков человечество еще не придумало.
Глава шестая
Пришелец из созвездия Гончих псов. Мерцающий лучик. Молились предки на осину. Божественное начало
Вибрирующий, словно заблудившееся в горах эхо, гул потревожил усыпанную черным серебром рощу. Казалось, там, наверху, лунное колесо ухнуло в заоблачную колдобину.
— И часто у вас такое? — полюбопытствовал гражданин в серенькой безрукавке, закусывая коньяк обломком шоколада.
— При дожде вояки предпочитают отсиживаться в норках. Сегодня — исключение.
— Сочувствую. Пожалуй, на планете Земля мало осталось мест, где двое мыслящих мужиков могут без помех потолковать за жизнь.
— Говорите, будто пришелец из созвездия Гончих псов.
— Все мы пришельцы. Откуда-то пришли, куда-то уйдем.
— А на финише крест с двумя датами, рождения и смерти?..
— Видите ли, Христофоров, это касается бренной оболочки. Но еще есть некая субстанция, вернее — Божественное начало, которое вы именуете душой. Так вот, она бесконечна, как и сама вселенная.
— Слишком заумно. Хотя нечто подобное уже приходилось слышать. Кстати, мы выпили по чарке, а толком не познакомились.
— Вы же мысленно окрестили меня. Как там — гражданин в серенькой безрукавке?.. Между прочим, у некоторых племен существует довольно симпатичная манера давать имена, отражающие сущность конкретного индивидуума. И разве плохо звучит — Молниеносный Томагавк, Мерцающий Лучик? Конечно, люди не ангелы. Каждый второй горбат на свой лад. Поэтому встречаются и менее благозвучные имена. Но это уже, как говорится, судьба.
— Которую и конем не объехать?
— Но можно на такси. Составитель толкового словаря Ожегов, конечно, прав, утверждая, что многое человеку не по зубам. Однако не все так безнадежно.
— А как быть, если желания человека идут вразрез с его возможностями?
— Наверное, я бы тоже огорчился, если бы не смог написать портрет женщины, которая смотрит через вуаль дождя. Но ведь карандаш в руке писателя способен создавать шедевры не хуже, чем колонковая кисть живописца… Спасибо, что не забываете о моем стакане… И что вы так пристально разглядываете мою скромную персону?
— Пытаюсь понять — кто вы? Способный читать чужие мысли гражданин в серенькой безрукавке, местный леший или пришелец?
— Скорее тот, кому поручено выполнить просьбу дамы, которая смотрит через вуаль дождя. Она желает вас видеть.
— Надеюсь, ради этого ей не пришлось заложить душу? — с плохо скрытой иронией спросил Христофоров.
— Не имею даже отдаленного отношения к ведомству, которое охотится за человеческими душами… Между прочим, у вас похвальная привычка — тушить сигареты в пепельнице. Многие предпочитают выбрасывать окурки в окно.
— Спасибо. Но мне хотелось бы побольше узнать о ведомстве, которое вы представляете. Это что, небесная канцелярия? Приемная святого Петра? А может быть, вы действуете по поручению самого Господа?
— Странные вы все-таки создания, люди. Ищите Бога где угодно, а он рядом. В безбрежных дебрях облаков, где лисой струится рыжая луна, в этой осыпаемой серебряными полтинниками роще… Распахните свою душу, Христофоров, как тогда, на берегу озера Кинерет, и вы увидите то, что не замечали в суете дней своих.
— Выходит, далекие предки молились на лесную осинку не только по причине серости?
— Как сказать… Вы, конечно, из школьного курса биологии помните о пестиках, тычинках и о том, что осинка или любое другое растение только тридцать процентов питательных веществ берут из почвы, а остальные семьдесят дарует энергия солнечных лучей. Но задумывались ли вы о том, откуда взялась эта сложнейшая взаимосвязь Земли и космоса?
— Далекие предки знали ответ?
— Еще меньше, чем нынешние жрецы науки. Но они обладали даром видеть Божественное начало в