Слов нет. Одни эмоции орут внутри так, что я мелко сотрясаюсь от их оглушительного крика.
Дима беспрепятственно проводит ладонями по моим плечам и рукам, достигает талии и сжимает на ней пальцы, будто хочет удержать. Будто думает, что я могу сбежать раньше, чем он закончит свой рассказ. Куда там? В своем шокированном состоянии я не то что бегать не смогу, а даже встать с дивана.
– Именно поэтому после смерти Королева я не прекратил расширять владения Титовых и ждал, пока ты повзрослеешь.
– И пока это делал, не переставал наблюдать за мной даже в спальне, да? – глухо уточняю я.
– Я не делал этого, когда ты была ребенком, – пытается успокоить меня, но черта с два выйдет.
– Зато делал потом. С какого возраста, позволь спросить? Ни за что не поверю, что ты дождался моего совершеннолетия, чтобы совсем уж не ощущать себя извращенцем.
По взгляду Димы считываю, что мои мерзкие предположения верны, и мое лицо вмиг загорается. И я не могу точно определить, что во мне сейчас превалирует больше – злость или смущение от мысли, что Титов наблюдал за моим самоудовлетворением тогда, когда я даже не знала о его существовании. Ужас!
Дима с тяжестью выдыхает, однако виноватым не выглядит. Смотрит цепко и уверенно. Ноль вины, ноль намека на то, что я услышу от него даже скупое «прости».
– Так понимаю, от тебя даже извинений не стоит ждать? – с едкой иронией спрашиваю я, скрещивая руки на груди. Еще бы и ноги с удовольствием свела бы, да только преграда в виде бедер Титова не позволяет.
– Обычно извиняются, если сожалеют о содеянном. Я ни о чем не сожалею. И будь у меня возможность повернуть время вспять, я поступил бы точно так же, потому что иначе не смог бы.
Моя рука замахивается для пощечины раньше, чем я успеваю подумать хоть о чем-либо. Однако ладонь так и не встречается с Диминой щекой. Он перехватывает запястье за секунду до звонкого столкновения и рывком притягивает меня к себе, вбивая грудью в свой корпус.
– Пусти меня, – мой протестующий скулеж сплетается в воздухе с его хриплым выдохом. – Извращенец! И не смей говорить, что ты не такой! Еще как такой! Годами пялился на меня, следил за каждым моим шагом и смотрел, пока я была в своей спальне наедине с собой. Ты больной, Дима! Тебе лечиться надо!
– Только если вместе с тобой, – парирует он, одной рукой обвивая меня, словно стальной цепью, второй – зарывается в волосы и удерживает за затылок, мешая мне отодвинуться.
– Ты переплюнул меня по всем стадиям неадекватности! Пусти, Дима! Пусти меня!
– Нет! – жестко отрезает он, еще сильнее вдавливая мое тело в себя, и так же жестко проговаривает в сантиметре от моих губ: – Я не отпущу тебя. Ни сейчас, ни вообще! Ни из моих рук, ни из моей жизни. И советую тебе поскорее уяснить этот факт и прекратить просить меня об этом. Не отпущу. Я слишком долго ждал тебя. Слишком долго держался на расстоянии. И тебе никогда не понять, каких титанических сил мне это стоило. Особенно когда ты повзрослела, превратилась в женщину и стала заглядываться на парней, а они – на тебя. Ты, блять, не представляешь, как мне приходилось уговаривать себя никого не убить, пока наблюдал за твоим первым поцелуем, первыми интрижками, первым неудачным сексуальным опытом с тем мудаком-одноклассником. И первыми долгими отношениями с Егором. Я заклинал себя держаться, а не истреблять всех парней из твоей жизни с первых же секунд, как они появлялись!
– Ты себя слышишь, Дима?! Мне кажется, нет! – кричу я в ответ, всматриваясь в голубые глаза, отливающие знакомым одержимым блеском, который я видела неоднократно, но никак не могла найти ему объяснения. Что ж… Теперь могу. – Ты не имел никакого права за всем этим наблюдать! Только ты сам виноват в том, что так сильно себя мучил годами.
– А разве я хоть в чем-то тебя обвиняю? Я просто рассказываю тебе всю правду. Разве не этого ты хотела?
– О-о-о, да. Именно этого. Конечно, я мечтала услышать о том, что с детства обзавелась помешанным на мне сталкером, который столько лет проявлял милосердие, щадя моих парней. Одному лишь Егору не посчастливилось коснуться твоей доброты. Ты его все-таки убил.
– И ты знаешь почему, Каролина, – мрачно напоминает Дима, морозя меня своим ожесточившемся взглядом.
– Конечно, знаю! Из-за меня! Потому что я сбежала с ним от тебя после того, как узнала правду. Ты же ни в чем не виноват. Белый и пушистый! Это я вынудила тебя. Ты здорово все перевернул, да только я тоже могу перевести стрелки. Ничего бы не было, если бы ты не позволил нам с Егором познакомиться! И уж тем более начать отношения! Зачем вообще ты это сделал? Почему сразу не помешал нам с Егором встречаться, если знал, что рано или поздно приедешь и заберешь свое?!
– Потому что я не хотел тебе что-то запрещать, пока мы не вместе. Я хотел, чтобы ты жила полной жизнью, ходила на свидания, встречалась с парнями, набиралась опыта, набивала шишки. Делала все, что делают подростки и молодые девушки, прежде чем выйти замуж и остепениться. Я не хотел лишать тебя свободы, менять или ломать. И в отношениях со мной тоже ничего подобного не планировал. Наоборот, я готов был выполнить любое твое желание, взамен же попросил только верность. Но увы, ты и ее не осилила мне дать.
– Ах, верность, значит, – невзирая на весь его откровенный монолог, моя злость достигает наивысшей точки. – Ты самый поразительный и наглый лицемер из всех, что встречались мне на пути, Дима.
– Какого черта?
– Ты еще спрашиваешь?
– Да, блять! Я тебе ни о чем не лгал. Не договаривал – да, но не лгал. И сейчас я тебе во всем признался.
– Ты ждешь благодарностей? Если да, то не дождешься. Уж прости, но я не могу в