Дима застывает, продолжая скрупулезно смотреть на меня. Бегает взглядом по моему лицу, непонятно о чем думая, но думает точно. Причем усиленно. Мыслительный процесс в его голове настолько мощный, что возникает ощущение, будто я слышу, как работают его мозговые шестеренки.
– Так, значит, поэтому ты решила сбежать, – спустя минуту мучительного молчания, Дима приходит к верному умозаключению.
Я ничего не отвечаю. Вопроса не было, лишь утверждение. В отличие от следующей жесткой реплики:
– Какого черта ты не сказала мне об этом раньше?
Он резко поднимается на ноги и отходит на несколько метров. Зарывается пятерней в волосы, взлохмачивая их, и бросает гневный взгляд на меня.
– Какого хера ты не сказала мне об этом важном нюансе, когда я у тебя спрашивал о вечере свадьбы?
– Я не считала, что твои потрахушки с другой как-то относятся к делу.
– Мои потр… Черт! Каролина, да ты… – он сжимает кулак и прижимает его ко рту, будто сдерживает себя от крайне нелицеприятных высказываний в мой адрес.
– А что ты от меня ожидал?! – тоже вскакиваю с дивана, но никуда не иду, боясь упасть из-за сломанного каблука. – Что я начну обсуждать с тобой твою любовницу? Для чего? Чтобы ты мне в лицо посмеялся над моей глупостью? Чтобы сделал еще больнее? Чтобы я в очередной раз ощутила себя глупым ничтожеством, которое неспособно зацепить такого мужчину, как ты? – твердо и четко выстреливаю я, а вот слезы, черт бы их побрал, сдержать не получается. Они вырываются из глаз горячими дорожками, и это за долю секунды смягчает Димин взгляд.
Охаю, когда за два шага он обнуляет между нами расстояние и обхватывает мое лицо ладонями, заставляя посмотреть ему в глаза.
– Я бы ничего этого не сделал. Я бы не смеялся, не унижал и, в принципе, не вел себя так, как вел все это время, если бы, сука, знал обо всех причинах твоего побега и о каком-то липовом видео.
– Оно не липовое. Я видела тебя. Слышала тебя.
– Ты видела кого угодно, но только не меня, Каролина, – произносит он четко. – Это был не я. Кто-то очень похожий, возможно, но не я.
– Нет! – протестую, в неверии качаю головой. – Это был ты! Твой голос, твоя внешность, твоя фигура. Все твое! Я не могла перепутать.
– Но перепутала и, чтоб тебя, ни о чем не сказала.
Накрыв его руки своими, отвожу их от своего лица и с нервной иронией спрашиваю:
– Ты в самом деле хочешь, чтобы я поверила, что это был настолько реалистичный клон? Или, может, брат-близнец?
– Я единственный ребенок в семье, так что эта версия отметается сразу. Насчет клона… Сомневаюсь. Если бы ученые нарушили запрет на клонирование человека и начали бы свои эксперименты, то я узнал бы об этом одним из первых. А, значит, пока я больше всего склоняюсь к варианту с нейросетью, – на полном серьезе проговаривает он, словно дубиной заряжая по моей пульсирующей голове.
Черт побери, да он, похоже, реально не врет и не притворяется. Донельзя суровое лицо, сдвинутые к переносице брови и беспокойный взгляд отражают непрекращающийся мыслительный процесс, а напряжение во всем теле говорит о том, что Титов озадачен не на шутку. А это бывает не так уж часто.
Димы в самом деле не было на том видео? Он мне не изменял и никогда не говорил Ангелине того, что я услышала?
Если это правда, то я должна испытать небывалое облегчение и порадоваться, но увы. Ни первого, ни второго я не ощущаю. Тяжесть от мыслей о его предательстве сменяется куда более мощным грузом вины за свои действия.
Если Дима не изменял, то, получается, я зря тогда сбежала. Без повода подставила под удар множество людей и стала причиной смерти Андрея, Егора и парней. Сама чуть не погибла. А потом больше двух месяцев варилась в своих обидах, злости, ревности и ненависти к Титову, полагая, что он лжец и предатель. А на самом деле предала его я. Так?
Нет! Это не может быть правдой! Не может! Все было не так.
Однако чем дольше я смотрю на донельзя сердитого и заметно встревоженного мужа, тем сильнее правда хлещет меня по лицу. Один удар за другим, один за другим. До жара на щеках и затруднения дыхания. Я тону в ужасе и чувстве вины, когда в полной мере осознаю, что облажалась так крупно, что словами не описать.
– Что еще ты мне не договорила? Выкладывай сейчас же, Каролина. Каждая деталь того вечера важна, – строго проговаривает Дима, вырывая меня из гущи мыслей.
– Я все тебе сказала. Больше ничего не было.
– В прошлый раз ты говорила то же самое, а на деле… – сердито напоминает он и добавляет: – Подумай как следует, было ли что-то еще? Может, в анонимном письме было что-то сказано не только про договор, но и обо мне?
Я не нуждаюсь во времени, чтобы вспомнить те мерзкие слова, которые уничтожили во мне всю надежду на прекрасное будущее с Димой.
– Да, было… Женщина писала, что ты не тот, кем хочешь казаться.
– Женщина, значит, – он сильно сжимает челюсть. – Получается, этот нюанс ты тоже посчитала неважным в разговоре с Владом и со мной.
Я молчу и, пока призываю себя не потупить виноватый взгляд в пол, решаю, что лучшая защита – это нападение.
– Не нужно смотреть на меня как на провинившуюся собачонку, ладно? Не я одна что-то утаивала. Вы с Владом в этом преуспели в сто раз круче, поэтому не тебе меня судить! Мы все о чем-то молчали! Видимо, это у нас семейное, – ехидно выбрасываю я, и Дима сжимает кулаки, шумно выдыхает.
Злится сильно, и это мягко сказано, но умудряется остаться внешне сдержанным и собранным.
– Вернемся к письму. Что именно эта женщина написала?
– Я не помню дословно.
– Перескажи главную суть.
– Ладно, – на миг прикрываю глаза, ныряя в архивы памяти, в которые никогда не желала больше погружаться. – Она писала, что ты не способен любить. Что использовал ее когда-то так же, как используешь меня, – исключительно ради своих целей и власти. Что ты мастерски умеешь разыгрывать роли, втираться в доверие и лгать. И все свои слова подтвердила видео с тобой и Ангелиной. Я увидела, как вы прекрасно проводите время в отеле на Корте, а потом – как вы с ней мило общались на свадьбе и как она