Стр. 95.
И вот начинается общая характеристика «Братьев Карамазовых». Что и говорить: прекрасная, вдохновенная характеристика, надо бы было иметь мужество, чтобы отказаться, казалось бы, до конца от прежних своих высказываний о романе (прочитать стр. 95!!!) Но вот именно: казалось бы, читаем дальше: «Но и этот шедевр социально-психологической живописи (читать до конца…)». Спрашивается: почему это – молодая Россия 60‑х годов? Это Ракитин – в нем вся молодая Россия? Надежда в монастырской келье? Алеша ведь из кельи уходит в жизнь, в мир? И это все, что можно и нужно сказать о «Братьях Карамазовых»?!
Стр. 96.
Достоевский одерживает победу на литературных состязаниях (на пушкинских торжествах) как опытный оратор. И дальше – «победный трофей»! возложил у памятника Пушкину. Да простит меня дорогой Леонид Петрович, какая безвкусица. Так говорить о том, что происходило на этих торжествах. Состязания ораторов! Затем и поднялся Достоевский, чтобы побить своим ораторским искусством Тургенева, что ли? Вспомнили бы хотя статью присутствовавшего там Глеба Успенского.
Стр. 98.
Какие прекрасные слова найдены для «Речи о Пушкине» и как это противоречит всем вашим шаблонам о реакционности Достоевского! Право, следовало бы именно с этой точки зрения подходить к Достоевскому и получился бы прекрасный очерк.
Стр. 99
О причинах предсмертной болезни на основании бредовых воспоминаний дочери – по меньшей мере невеликодушно по отношению к любимой сестре Вере Михайловне.
О похоронах очень скупо. Это было явление исключительное.
Отзыв А. С. Долинина о примечаниях Л. П. Гроссмана к т. Х и XI собрания сочинений Ф. М. Достоевского («Братья Карамазовы»), сентябрь 1957 г. [851]
О примечаниях к «Братьям Карамазовым»
Я совершенно согласен с замечаниями В. С. Нечаевой, касающимися размеров примечаний и их сокращений.
Стр. 1.
Сообщение П. К. Мартьянова об Ильинском можно совершенно, без всякого ущерба, опустить. В кратком очерке оно не нужно.
Стр. 6.
Следовало бы воздержаться от почти категорического утверждения, что убийцей старика Ильинского был младший брат. Возможно – да, но не более.
Стр. 7–9.
Приводятся наброски и планы 1874–1875 годов, явно относящиеся к «Подростку», в качестве материалов к «Братьям Карамазовым». Что это абсолютно неверно, свидетельствует хотя бы запись на 7 стр.: «Младший выходит и встречается с Lambert’ом». Ламберт – персонаж только в «Подростке». Да и вообще – все это совершенно лишнее в краткой преамбуле к «Карамазовым».
Стр. 9.
Приводятся записи от 24 декабря 1877 г. «Momento» на всю жизнь, между ними и такие: «Молодой человек. Меня всего более бесит, что ко мне приставлен ты». И несколько дальше запись: «Да ведь и бога принимали в виде чего-то разлитого». Эту фразу почти дословно произносит старый князь в «Подростке», в черновиках она записана ровно так, как и здесь. Что это? Опять по принципу «всё на потребу»? В этом убеждает и следующая запись без указания, откуда взята: «Застрелившийся и бес в роде Фауста. Можно соединить с поэмой-романом». Опять же из записей, точно относящихся к «Подростку» (см. мою книгу «В творческой лаборатории Достоевского»).
Стр. 10–11.
Совершенно еще более «дерзкое присвоение чужой собственности» все из того же «Подростка», начиная с записи: «Название романа „Беспорядок“» и кончая: «Даже дети врозь». Особенно странным кажется похищение оттуда записи о хищном типе: «Хищный тип (1875 года)» и т. д. Становится даже неловко, поскольку там явно указано на образ Версилова, в контраст образу Данилы из романа Авсеенко «Пугачевцы». Никак не понять, зачем нужны Л. П. Гроссману все эти «присвоения чужого имущества»? Все это безусловно нужно изъять из преамбулы. «И обаятелен, и отвратителен (красный жучок, Ставрогин)… ищет наконец груза и не находит…» Что, это в самом деле «первый набросок характера Митеньки», как пишет Л. П. Гроссман?
Стр. 13.
О поездке в Оптину Пустынь вместе с Влад. Соловьевым, и тут же совершенно ненужное в преамбуле «свидетельское» показание племянника философа, поэта Сергея Соловьева – об этой же поездке.
Стр. 14.
Утверждение о том, что Федор Павлович Карамазов списан с отца писателя. Источник все тот же: маниакальные воспоминания дочери писателя Любови Федоровны, хотя бы с оговоркой привели, а не как безусловно достоверное.
Стр. 15.
В третьей книге романа «Сладострастники» Достоевский «разрабатывает тему, поставленную перед ним Ап. Григорьевым» в связи с романом Лажечникова «Ледяной дом», который он определяет как «первый тревожный и безнравственный роман» русской литературы. Ап. Григорьев писал от этом восемнадцать лет назад, в 1861 году. И вот источник этого «жанра тревожного и развратного романа» по определению критика!! Не жизнь, не развратная «гремящая» молодежь из дворянского или купеческого класса, а непременно тема литературная, поставленная Ап. Григорьевым, восемнадцать лет назад, как «жанр»!
Стр. 17.
Характеристика самим Достоевским вершинных глав пятой книги: «Бунт» и «Инквизитор» – незачем приводить такую же характеристику в письме к Победоносцеву.
Стр. 18–19.
Длинное письмо в редакцию насчет шестой книги «Карамазовых» должно быть сильно сокращено.
Стр. 20.
Достоевский – Иван Карамазов, Алеша – Вл. Соловьев; все это ни к чему.
Стр. 21–24 и 25–27.
Все, что приводится как толкование самим Достоевским искушения дьявола, как главной идеи «Великого Инквизитора», может быть сокращено абсолютно без всякого ущерба; довести, по крайней мере, до одной только страницы.
Стр. 26.
В «Великом Инквизиторе» отражение все того же спора с Белинским относительно Христа, в уста «Инквизитора» вкладываются философские доводы Белинского против Христа. Как уже было указано мною в отзыве на «Жизнь Достоевского», Белинский так говорить против Христа не мог. И, следовательно, незачем повторять как нечто достоверное вымысел, созданный во гневе Достоевским.
Стр. 29–34.
Опять колоссальные письма, в сущности очень мало нужные, мало что поясняющие – сократить нужно; ограничиться изложением содержания.
Стр. 32.
Конец страницы: кому-то пишет, прощаясь. Кому? Любимову? Почему не указано?
Стр. 33.
Письмо врача, психиатра. Почему не указать фамилию и где напечатано.
* * *
В результате сократить всё, до 38 страницы, весьма радикально.
* * *
Стр. 34.
Перечень тем, повестей, поэм и трактатов, возникающих перед романистом почти на всем протяжении его литературного пути и нашедших свое синтетическое выражение в «Братьях Карамазовых». Леонид Петрович сказал об этом очень хорошо, сжато и на этот раз прекрасно в своей скромности. Сделаю лишь одно краткое замечание.
«Роман о детях» – отдельного романа о детях, такого замысла у Достоевского не было, как и не было большого «эпического полотна „Беспорядок“» – это все тот же «Подросток», из записей к которому Л. П. Гроссман и взял свой «Беспорядок».
Среди излюбленных образов писателя в «Братьях Карамазовых» значится еще, по Гроссману, «трагическая куртизанка» – это должно быть Грушенька? Она ведь чисто русская девушка, давайте попроще. Ну какая там куртизанка!
Стр. 35.
Опять это неприятное «На два фронта» – «и нашим и вашим». «Братья Карамазовы»… «высшее достижение романного искусства Достоевского и один из шедевров мировой литературы», и – в то же время – «биографический эпилог романиста не очень приятный», поскольку он окончательно «принял для своего творчества и проповеди воззрения политической реакции, возглавляемой его другом Победоносцевым».
Стр. 36–39.
Впрочем, «на два фронта» продолжалось одно только мгновение. Старые «взгляды» начинаются уже на 35 странице, и чем дальше, тем все энергичнее и настойчивее обесценивается весь роман, который трактуется только с одной точки зрения – его реакционности – «Братья Карамазовы» со стороны идей и тем произведение только контрреволюционнее. Опять, в который уже раз! фигурирует запись: название романа «Беспорядок». И уже «без удержу» – не карамазовские, конечно, а гроссмановские – заостряются реакционные идеи, захватывающие полностью повествование, внушая одну-единственную тенденцию о разложении «патриархальной, праведной России», с патриаршеством и соборами под гибельным поветрием европейских реформ Петра и особенно Александра II. Поистине Достоевскому место среди самых махровых реакционеров с их лозунгом – в дореформенную крепостническую Россию.
Нет, я меняю свою точку зрения – Гроссман смел, даже слишком смел – по крайней мере на этих страницах. Хаос общественных идей (у кого?), ложный либерализм администраторов