— Пожалуй, я просто убью вас… Пусть ваша красота останется вечной, — проговорил он, взводя курок и нацеливая револьвер на меня.
Я зажмурилась. Раздался выстрел, тяжелое тело упало рядом. Я судорожно ощупала себя, не смея поверить, что жива. А потом открыла глаза. Рэдклиф лежал рядом, большая красная лужа расплывалась от него, и я с омерзением отодвинулась. Граф, одной рукой опираясь о пол, поднимался с колен.
— Как вы, Марта? — спросил он, ощупывая меня беспокойным темным взглядом.
Ник был бледен, едва держался на ногах, а на лбу выступила испарина. Его правый рукав намок от крови. Оттуда было слышно, как коридор наполнилось шарканьем безвольных ног и рычанием, и я, вывернувшись из объятий Ника, закрыла дверь на замок.
В дверное окошко просунулось обезображенное лицо Труде, и она яростно заверещала, клацая зубами. Не медля ни секунды, я захлопнула створку и повернулась к Нику.
Тот замер возле осколков распылителя, переводя отчаявшийся взгляд с них на большую бутыль лекарства. И обратно.
— Другого распылителя у нас нет, — проговорил он.
* * *
Металлический запах крови смешивался со сладковатым зловонием разложения, а снаружи о двери камеры билось людское море зараженных.
Мы оба сидели на полу. Граф, изможденный, тяжело опирался на стену, а я прижималась к его боку. Я успела кое-как перевязать его раненое плечо, используя обрывок своей рубашки, но кровь продолжала просачиваться сквозь тонкую ткань, оставляя влажные пятна на моем рукаве.
— Мы умрем, надо что-то делать! — говорила я, как заведенная, не в силах поверить, что все кончено.
Темно-зеленые хлопья грустно ложились на дно в бутылке с лекарством. Лекарстве, которое мы не могли использовать.
— Может, просто выльем раствор на них?
— Это не сработает, — покачал головой граф, поморщившись от неудачного движения.
— А что сработает? — прошептала я, не отрывая глаз от его строгого профиля. — Что нас может спасти?
Мне, как никогда, хотелось жить.
Словно забыв о ранении, Ник повернулся. Он провел пальцами по моей щеке, стирая следы слез, и прижал меня к себе, впиваясь в губы поцелуем.
Мое сердце забилось как бешеное, губы его были твердыми и теплыми. А я не хотела, чтобы этот миг уходил, чтобы не возвращаться в нашу камеру, где мы были заперты наедине с неизбежной смертью.
— Усилитель, которого у нас нет, — прошептал Ник, разрывая поцелуй и смотря на меня полными отчаяния глазами, как будто не веря самому себе.
Дверь проживала свои последние секунды, она трещала по швам, готовая сдаться.
— Но вы будете жить, — проговорил Ник, вкладывая в мою руку амулет Рэдклиффа, который мне захотелось сразу же выкинуть обратно, как только он коснулся меня.
— Этот амулет защищал Рэдклифа, значит, защитит и вас, — настойчиво повторил Ник, сжимая мои пальцы.
— Марта, — прошептал он, а я утонула в его темном ласковом взгляде, окутанная тонким древесным запахом.
— Запомните, — Ник встряхнул меня. — Когда они закончат… дождитесь их ухода, а затем спрячьтесь в лаборатории.
— Нет-нет, я не хочу, — всхлипнула я, и набухшие на глазах слезы сбежали вниз по щеке.
Он прижал палец к моим губам, кинув быстрый взгляд на дверь, которую безостановочно сотрясали удары.
— Лаборатория защитит вас от огня, что позволит пережить бомбежку. Потом доберитесь до Праты и передайте лекарство профессору Пратской академии Ричарду Коридоту. Он знает, что делать.
На дверь навалились с той стороны, она со скрежетом выгнулась внутрь, едва удерживаемая мощными петлями и щеколдой, чья-то скрюченная рука высунулась из щели.
— Скорее же берите, — Ник сжал мою ладонь.
Мерзкий амулет я сразу засунула в карман, увязнув пальцами в чем-то липком и горячем. Бусы из Алого глаза! Они словно таяли у меня в кармане.
Искаженные навалились опять, дверь вся выгнулась и одна из петель, не выдержав, со звоном отлетела.
— Подождите, вы сказали, нам нужен усилитель? — Спросила я. — А магический подойдет?
Дверь с грохотом раскрылась, и первая из искаженных, Трудэ, рухнула грудью вперёд. Остальные хлынули прямо через неё.
Я даже не заметила, как мы оказались в той самой клетке, где сидела раньше соседка Вофе. Граф, навалившись здоровым плечом, держал дверь, а искаженные, рыча и завывая, обступили нашу клеть.
Я достала свои бусы. Алый огонь, всегда горящий в них, пылал, словно лава в жерле вулкана, а их оболочка стекала на пол алыми каплями. Алый глаз был отличным усилителем магии. Не дожидаясь ответа графа, я сунула бусы в бутылку и взболтала.
То, что произошло дальше, напоминало большой взрыв: сначала грязно-зеленые хлопья сжались в плотный комок, а затем стали расширяться, с шипением выталкивая пробку.
— Да кидайте уже, сейчас взорвется, — крикнул граф. В прыжке, просунув руку с флаконом над головами искаженных, я швырнула его в толпу.
Ник смел меня к стене, а потом раздался короткий хлопок, нос ожег резкий запах озона, и уже, соскальзывая в небытие, я увидела, как сверху, кружась, на нас падали красные хлопья.
Глава 20
Марта
Когда я открыла глаза, то поняла, что все еще жива. Более того, лежала на диване в кабинете графа, заботливо укрытая клетчатым пледом. Ярко светило солнце, слышался скрип пера и шелест бумаги, а за окном весело пели птицы.
Я приподнялась на локте. Ник что-то писал за своим монструозным, маниакально аккуратным столом, где бумажки лежали по линеечке. Его шляпа с атласной лентой и серый пиджак висели на вешалке.
Все было как обычно.
Кроме тошнотворно-сладковатого запаха, не такого густого, как раньше, но который, казалось, въелся везде, где только можно, что не помогали даже открытые окна. Я закашлялась.
— Марта, вы проснулись? — Ник поспешно подошел ко мне.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он, склоняясь над диваном и вглядываясь в мое лицо.
Я прислушалась к себе.
— Неплохо, — удивленно пробормотала, понимая, что у меня ничего не болит. Ни мышцы, ни голова. Это было очень странно, учитывая, как мы вчера убегали от…
— А где все искаженные? — В панике я подскочила на ноги, не сводя глаз с двери.
Пульс стучал в ушах, как сумасшедший. И, казалось, что вот-вот и в дверь вломятся искаженные. Но ничего не произошло.
— Их удалось вылечить? — догадалась я, вспомнив