— Сижу. Думаю, — усмехнулся Кирьян. — Где-то уже, наверное... полчаса.
— Как ты попал сюда?
— Через дверь, как и ты. Вот только ключа у меня не нашлось. Пришлось открывать вот этим, — швырнул он на стол связку каких-то «крючков».
— Отмычки? — сообразил Николай.
— Они самые.
— Сейф хотел подломить?
— Хотел.
— И знал, что там деньги?
— Знал.
— Не успел что ли?
— Да нет, почему же? Успел бы. Работы на пару минут.
— Тогда почему не вскрыл?
Сапуньков тяжело вздохнул.
— А ты что, бригадир, и вправду поверил? Поверил, что Сапуньков завязал и ступил на путь исправления? Я — вор, бригадир. Честный вор, и не ссучился, как другие. Ты разве не понял, что с Шишкой и его дружбанами-приятелями — это просто спектакль? Что я это всё специально подстроил. Шишка, он жлоб и дурак. Я ж видел, как он на складе всё зыркал, где что лежит. Ну, я ему и помог. Вскрыл ящик, уронил под скамейку пару этих... кран-букс. А он идиот, как увидел бесхозное, так сразу карманы себе и набил. И на ящик потом рогожку накинул. Думал, что не заметят, и сразу попался... чушман недоделанный. А Сапуньков, он вроде и ни при чём. И даже помог расколоть негодяя. А после ещё и дружков его... Хотя там, бригадир, признаю́, ты их и сам раскатал бы, а я б только рядом стоял да похлопывал.
— Ну, и зачем тебе это всё было надо? — разлепил губы Стрельников. — Только вот из-за этого? — кивнул он на сейф. — Из-за паршивых десяти тысяч?
— Ну, не такие уж они и паршивые, — заметил Кирьян. — Да и потом, кто первый бы оказался под подозрением? Ты? Гурамыч? Или же ничего не знавший про сейф Сапуньков, которого здесь и не было.
— Через забор перелез?
— Зачем же через забор-то? Через калитку, как все. Дато меня помнит, знает, колбаской кормил его. Даже не гавкнул, когда вошёл.
— А Матвеич?
— А Матвеич полночи спит. Я это ещё неделю назад углядел.
— А про деньги откуда узнал?
— Так наш Гурамыч, он честный до жути. Сказал, что зарплата пятого, значит, пятого и заплатят. А пятого кассир не работает, и значит, что? Правильно. Деньги Гурамыч в четверг возьмёт. А принесёт их куда? Ну, не домой же. Ведь это бригадные деньги, а не его, и значит, лежать они будут на стройке, в бытовке. А то, что сегодня дежуришь ты, вообще все вопросы снимает. Потому что Гурамыч, если кому и доверится, то только тебе. Понятно всё объяснил?
— Да-а... Хорошо подготовился, — протянул Николай. — Если кого-то и станут подозревать, то меня. У меня ведь и ключ есть, и времени хоть залейся, чтобы украсть и припрятать.
Он подошёл к сейфу, открыл. Деньги лежали на месте. После Гурамыча к ним никто не притрагивался.
— Действительно, не украл, — посмотрел он на Сапунькова. — Тогда почему ты всё ещё здесь и без денег?
Вор снова вздохнул.
— Тошно мне, бригадир. Просто тошно и всё. Особенно после недавнего, когда ты рассказывал, как можно по-честному... зарабатывать. Я аж поверил. Вот так-то. А как сегодня вошел сюда, так, ты не поверишь, такая тоска взяла. Ведь у своих же скрысятничаю. И все твои эти подряды прахом пойдут. А мужики разбегутся и снова, как раньше, кто где и за три копейки. Поэтому, знаешь что, бригадир... Бери-ка ты телефон да звони в ментовку. Скажешь, что вора с поличным поймал, тебе там поверят.
— А ты?
— На зону, как раньше. Для меня это дело привычное. Можешь даже связать, чтобы не убёг, — потянул Кирьян руки. — Ну? Чего ждёшь-то?
Николай положил арматурину возле отмычек и сел напротив Кирьяна.
— Не хочу я звонить. Ты ничего не украл, преступления не было.
— Уверен?
— Уверен. Поэтому забирай инструмент, — подтолкнул он к Кирьяну связку отмычек, — и вали отсюда домой. А завтра с утра на работу. Не выспишься, глаза тереть будешь, зачту как прогул. Понятно?
— Эх, бригадир, бригадир... — опять вздохнул Сапуньков. — Зря ты так делаешь. Ну, да чего уж теперь? Валить так валить.
Он неспешно поднялся, забрал со стола отмычки и направился к двери. И уже на пороге вдруг обернулся и медленно проговорил:
— Вообще-то ты прав, бригадир. Нет тела, нет дела. Пойду долги раздавать. Пока...
Остаток ночи Николай провёл в бытовке у мастера. На всякий пожарный.
А утром, когда проснулся и вышел на улицу, то первым, кого увидел, был Витька «Леший».
— Новости слышал?
— Какие?
— Кирьяна-то нашего насмерть возле общаги подрезали...
Глава 26
За следующие две недели ничего нового интересного не случилось. Бригада работала, план выполнялся, комиссии из горисполкома, горкома и даже из совнархоза приезжали одна за другой, технадзор и проектировщик буквально паслись на площадке, а снабженец из треста едва ли не прописался...
За семь дней после пятого декабря, несмотря на морозы, Стрельников и компания выложили около тридцати кубов кладки, побив рекорд Управления и закончив все стены, как внутренние, так и наружные, а дальше за пару суток смонтировали «с колёс» последнее перекрытие из малоразмерных плит, изготовленных специально для будущего интерната на трестовском ЖБИ.
Требуемая прочность бетона-раствора с добавками подтверждалась лабораторными испытаниями, и все теперь ждали, когда будет подано отопление и появится возможность проверить, как ведёт себя кладка после оттаивания. Сама отопительная система была уже больше, чем наполовину, готова, и «сварщик-сантехник» Щербатый уверял бригадира и мастера, что где-то двадцать четвёртого – двадцать пятого её уже можно испытывать. Правда, для это требовалось ещё и крышу закрыть, поэтому бо́льшую часть бригады Николай перебросил наверх выставлять стропила, колотить обрешётку, заливать стяжку, катать изоляцию, насыпать керамзит, кроить из металла коньки и ендо́вы, готовить шиферные листы...
Казалось, всё шло как по маслу, но какой-то особенной радости Стрельников не испытывал.
Он до сих пор не мог отойти от случившегося в то морозное утро на день Конституции.
Странно, конечно. После Афгана, Чечни, СВО так впечатлиться даже не видом убитого человека, а просто известием, что он умер...
«Пять ножевых. Наверно, дружки постарались», — сказал про