Наши же оппоненты наверняка располагали куда более быстрыми и современными судами. Они могли бы спокойно отсидеть свои два месяца в другом, таком же скучном форте, а потом просто рвануть к базе, пока мы будем ползти на своих утлых посудинах.
По идее в этой гонке мы были обречены на поражение еще до старта.
Папка лежала передо мной, полная безмолвных фактов и тактических карт, но ответа на главный вопрос в ней не было. Как превратить эту оборонительную рутину в победу в пари?
Я думал об этом до самого вечера. И хотя задумка появилась, времени развить ее уже не оставалось. Меня ждало свидание.
С грохотом отодвинув стул, я поднялся и направился к шкафу, чтобы выбрать что-то подходящее для ужина в «Хрустальном Лебеде». Вечерняя встреча с Шароной могла стать ключом к пониманию четвертого корпуса. Или, по крайней мере, отличным отвлечением и времяпровождением.
Ровно в двадцать часов я стоял у входа в «Хрустального Лебедя», сверкая начищенными сапогами и в свежевыглаженном мундире, который подчеркивал, что я все-таки придал своему внешнему виду некоторое значение.
Я ждал, наблюдая, как мимо проходят пары в дорогих нарядах, их смех и блеск украшений казались чуждыми на фоне моего собранного, почти боевого спокойствия.
Шарона появилась без опоздания. Но вместо того, чтобы направиться к роскошным дверям ресторана, она лишь мельком кивнула мне и пошла дальше по улице. На ней была та же практичная форма, что и днем в кабинете, без каких-либо знаков отличия, кроме тех, что невозможно скрыть — осанки и взгляда.
— Не та обстановка для разговоров, которую я предпочитаю, — бросила она через плечо, не замедляя шага. — Слишком много ушей, слишком много глаз, которые считают, что имеют право что-то видеть и слышать.
Я, слегка ошарашенный, последовал за ней. Мы свернули за угол, прошли по узкому переулку, где стены домов почти смыкались над головой, и она уверенно толкнула дверь в неприметное заведение с вывеской «У Глорга». Дверь скрипнула, пропуская нас внутрь.
Внутри пахло жареным луком, специями и чем-то сытным и мясным. Воздух был густым и теплым.
Это была простая закусочная, с деревянными столами без скатертей и стульями, которые явно видели лучшие дни. Пара завсегдатаев в углу неспешно доедали свои порции, даже не подняв головы на наш приход.
Стоило нам войти, как крупный мужчина за стойкой, вытирая руки о фартук, кивнул Шароне.
— Как обычно, господин комдив?
— Как обычно, Глорг.
— Буду то же самое, — быстро сказал я.
Мой интерес к этой внезапной смене локации перевешивал всякое желание изучать меню. Я сел напротив Шароны, оценивая обстановку.
Мы устроились в углу, за столом, на котором были выцарапаны чьи-то инициалы. Через несколько минут нам принесли две глубокие миски с дымящимся рагу, от которого шел такой аромат, что у меня засвербело в носу и предательски заурчало в желудке, хотя физически я в еде и не нуждался. Я зачерпнул первую ложку и отправлял ее в рот.
И… обомлел. Это было не просто вкусно. Это был взрыв вкуса, который я не мог даже вспомнить. Мясо таяло, овощи отдавали сладостью, а соус был настолько сложным и насыщенным, что каждая его нота играла на языке.
Продукты в Роделионе, выросшие в густой мане и обработанные артефактами, уже и так были на другом уровне. Но это рагу в захудалой забегаловке переплюнуло бы любое блюдо из самого пафосного местного ресторана. И я знал о чем говорю, ведь мой язык, улучшенный Маской, теперь было ой как непросто удовлетворить.
Мы ели молча несколько минут, я — с почти неприличным энтузиазмом, она — с привычной, сосредоточенной медлительностью. Когда миски наполовину опустели, Шарона отпила глоток темного пива из кружки, которую ей поставили без лишних слов, и посмотрела на меня своим единственным глазом.
— Так, о «чистоте» корпуса, — начала она, отставив кружку. — Ты прав, Коалиция должна смотреть на талант. Но Четвертый корпус — это не просто Коалиция. Это Роделион. А Роделион… он живет по своим законам.
Она сделала еще один глоток пива, прежде чем продолжить. Ее рассказ был размеренным, но не лишенным эмоций. И главной имоцией было пренебрежение.
— Четвертый корпус из-за своего расположения исторически был тесно связан с фракцией Мечей Роделиона. Эти связи сформировались задолго до того, как нынешний император и его покойные братья начали свою возню за власть. Но и фракция Меча — не монолит. В ней разные дворянские дома, у каждого свои амбиции и интересы, которые далеко не всегда совпадают. Со временем у этой знатной шушеры стало традицией посылать своих отпрысков служить именно в Четвертый корпус. А потом сравнивать их успехи. Своеобразное продолжение светского соперничества.
Она отломила кусок хлеба из корзинки на столе.
— Часть этих балованных детей, отслужив положенное, уходила обратно в свои поместья. Но другие оставались. Понимали, что карьера в Коалиции — это тоже мощный социальный лифт и отличный способ обзавестись связями. Их семьи продолжали их поддерживать — деньгами, ресурсами, влиянием. Так внутри корпуса постепенно сформировались… скажем так, «филиалы» дворянских кланов фракции Мечей.
— Но на этом история не закончилась, — я предположил, видя, как ее взгляд становится острее.
— Верно. В верхах Коалиции сидят не дураки. Им не улыбалось превращение корпуса в игрушку для аристократов. И они поступили хитро. Начали поощрять, а потом и организовывать браки между офицерами из дворянских родов и детьми наследственных офицеров Коалиции, чьи семьи поколениями служили здесь. Союзы были выгодны обеим сторонам. А затем из этих браков начали формироваться совершенно новые, самостоятельные военные династии, уже лояльные Коалиции, а не своим исконным дворянским домам.
Она развела руками.
— В итоге получилась странная смесь. С одной стороны, эти новые семьи уже не пляшут под дудку старых аристократических родов. В лучшем случае поддерживают с ними хорошие отношения, да и то далеко не всегда. Но с другой… в них осталось немало аристократических замашек и предрассудков. В частности, то самое презрение к набираемым по объявлению добровольцам и, уж тем более, к выходцам из малых стран, которых здесь привыкли считать людьми третьего сорта. Так что, когда ты, майор, устроил перевод целого батальона «деревенщины» разом… — она усмехнулась, — у очень многих в этих военных семьях подгорело. Ты бросил вызов их картине мира.
— Вы не похожи на продукт такой военной семьи, — заметил я, отодвигая пустую миску.
Шарона рассмеялась, но в ее смехе не было