— Хамрон, левый фланг, Завязка Предания! Ярана, правый, Пролог! Ралот, займись двумя в центре! — скомандовал я, распределяя цели.
Хамрон с боевым кличем ринулся на своего противника — коренастого мужчину с гигантской кувалдой. Удар кувалды пришелся по щиту Хамрона, и тот отлетел как мячик, врезавшись в ствол дерева. Дерево с грохотом треснуло.
— Твою мать, сила есть, а сноровки нет! — проворчал Хамрон, отряхиваясь и поднимаясь. Он рванул навстречу, и на этот раз парировал удар мечом, направляя кувалду в сторону. Два Предания сошлись в яростной схватке, их удары вырывали куски древесины и камня из земли.
Ярана столкнулась с женщиной, вооруженной парой тонких стилетов, от которых тянулся ядовитый мана-след. Их бой был подобен смертоносному танцу.
Ярана парировала стилеты своим мечом, а из пистолета стреляла сгустками энергии, вынуждая противницу постоянно уворачиваться. Один из выстрелов все же достиг цели, сорвав с плеча противницы кусок брони, но та лишь ускорилась, пытаясь замкнуть дистанцию.
— Она быстрая! — сквозь зубы процедила Ярана, отскакивая от очередного выпада и чувствуя, как ядовитый мана-след обжигает ее предплечье.
Ралоту пришлось тяжелее всего. Два противника, один на Завязке с длинным копьем, другой на Развитии с парой метательных топоров, атаковали его скоординированно.
Копейщик держал его на расстоянии, в то время как метатель осыпал Ралота градом энергетических топоров. Ралот парировал копье своим молотом, а топоры отражал наручами, но при этом все равно было видно, что он не в выигрышном положении.
Я, продолжая удерживать щит, видел всю картину. Мой выстрел из «Грюнера» заставил метателя топоров отпрыгнуть, нарушив ритм атаки на Ралота. Другой мой выстрел, направленный в ноги копейщика, заставил того прервать выпад.
— Хамрон, не лоб в лоб! Используй его инерцию! — бросил я, видя, как тот снова готовится принять удар кувалды.
Хамрон кивнул, и в следующий момент, когда кувалда пошла вниз, он не стал блокировать, а резко рванул в сторону, позволив оружию противника клюнуть пустоту. Пока тот стабилизировал полет, Хамрон нанес ему удар мечом по спине. Броня выдержала, но противник с криком боли отшатнулся.
В это время женщина со стилетами попыталась обойти Ярану с фланга, но я успел выстрелить ей в ноги, заставив «споткнуться» на своих «Прогулках». Ярана воспользовалась моментом и нанесла быстрый удар мечом, который противница едва успела парировать, но потеряла равновесие.
Преследователи, видя, что легкой добычи не будет, начали координироваться лучше.
— Концентрируемся на том, кто тащит палатку! — крикнул копейщик, с которым сражался Ралот.
Все четверо разом устремились ко мне. Это было опасно. Я не мог уворачиваться, не рискуя покалечить пленников.
— Плотнее! — скомандовал я.
Ярана, Хамрон и Ралот мгновенно сомкнули ряды передо мной, приняв на себя основной удар. Щит Хамрона треснул под одновременным ударом кувалды и копья. Ярана, отбиваясь от стилетов и уворачиваясь от топоров, получила глубокую рану на бедре. Ралот, парируя атаку копейщика, пропустил топор, который впился ему в плечо.
Но они выстояли. И этого мгновения хватило. Потому что мы, продолжая все это время стремительно нестись к границе джунглей, наконец-то влетели в зону покрытия артиллерии форта.
— БАТАРЕИ, ОГОНЬ ПО ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЯМ! — проревел я через татуировку-громкоговоритель.
С башен форта грянули залпы. Сгустки чистой маны, сконцентрированные до состояния смертоносных снарядов, пронеслись над нашими головами. Один из снарядов разорвался прямо перед группой преследователей, вынудив их резко затормозить и отпрыгнуть назад.
Второй снаряд заставил их окончательно отступить в безопасную тень джунглей. Они не рискнули подставить себя под огонь крепостных орудий.
Мы без помех долетели до стен и приземлились во внутренний двор форта. Я, наконец, разжал пальцы, и золотой купол с щелчком рассыпался на искры. Палатка бесформенной грудой рухнула на землю. Я подошел и резко дернул за полог, вытряхивая на каменные плиты двух ошеломленных, перепуганных и сильно помятых мужчин — пожилого Орлана и молодого Луциана.
Их оттащили в ту самую каменную кладовку, что уже стала нашим импровизированным допросным пунктом. Воздух здесь все еще пах кровью и страхом.
Я приказал Силару продолжить наблюдение за периметром, а Яране и Хамрону — отправиться к нашим медикам. Ралот остался со мной, его мрачное присутствие служило дополнительным психологическим давлением.
Начать решил со старшего, Орлана. Рассудил, что если удастся сломать его, самого упрямого и преданного, то с молодым проблем уже не будет.
— Последний шанс проявить мудрость, — сказал я, останавливаясь перед ним. — Имена, расположения, планы.
Орлан плюнул мне в ноги. Слюна смешалась с пылью и засохшей кровью на полу.
Я активировал «Сотню порезов».
Сначала на его лице проступили тонкие красные линии, будто кто-то провел по коже невидимой бритвой. Они были поверхностными, но каждая испускала волну жгучей, пронзительной боли. Орлан вздрогнул, но лишь стиснул зубы.
Затем линии появились на его руках, шее, груди. Они переплетались, создавая причудливый, ужасный узор. Кровь не хлестала фонтаном, а сочилась, медленно и мучительно, окрашивая его поношенную одежду в темно-багровые пятна.
— Говори, — потребовал я, усиливая концентрацию.
Орлан застонал, но молчал. Я заставил порезы на его ладонях углубиться, обнажая тонкие прожилки мышц. Он закричал, коротко и отчаянно, выгибаясь в цепях.
Потом я сосредоточился на его лице, создавая сеть из крошечных ран вокруг глаз и губ. Кровь заливала ему глаза, смешивалась с потом и слезами. Он тряс головой, пытаясь очистить зрение, и только размазывал кровавую кашу по лицу.
— Твой принц уже мертв для этого мира. Твоя верность ничего не изменит.
— Лжец! — прохрипел он, сплевывая сгусток крови. — Пока он дышит, пока я дышу… Лиадерия жива!
Час превратился в два, а затем в три. Я методично работал, меняя тактику: то создавал одну глубокую, жгучую рану на плече, то покрывал всю его спину роем мелких, зудящих порезов. Когда места уже не оставалось, подлечивал его «Жанной».
Он покрылся потом и кровью с головы до ног. Пол под ним был липким и алым. От него шел тяжелый медный запах, смешанный с вонью испражнений, которые он не смог сдержать.
Его дыхание стало хриплым, прерывистым. Но его глаза, сквозь кровавую пелену, все еще горели фанатичным огнем. Ни единого имени. Ни единой координаты.
В конце концов, я отступил. Это был тупик. Его воля оказалась прочнее его тела. Давно я такого не видел. Да что там, никогда не видел, чтобы человек смог выдержать «Сотню порезов».
— Отведите его, — хрипло приказал я Ралоу. — Дайте воды и перевяжите. Он заслужил.
Когда дверь захлопнулась, я повернулся к Луциану. Молодой аристократ сидел, съежившись, весь цвет сбежал с его лица. Он видел и слышал все. Запах смерти и стойкости