Вот это новость! Значит, изобретение Воронцова было действительно толковым.
— Подождите, ваше сиятельство, давайте поговорим, — я сел в кресло и подтянул к себе папку. — Полагаю, что не стоит торопиться. Для начала нужно изготовить опытную модель…
Ну не мог же я сказать: «Извини, дорогая, но я присмотрел этого парня для себя».
То есть для своих предприятий и для своей шахты. Переводить Разумовскую в разряд конкурентов мне сейчас было совсем не выгодно. Но и отдать ей так просто перспективного изобретателя я не мог. Да, возможно я слишком распылял свои силы. Тянуть и производство горнодобывающего оборудования, разрабатывать империй и при этом еще конструировать мехаботов — задача не то, что не из легких, а почти невыполнимая. Но с другой стороны, была высока вероятность того, что ни оборудование для шахт, ни мехаботов мне никто поставлять не будет, боясь навлечь на себя гнев Дорохова, либо просто из корпоративной солидарности. Поэтому мне было желательно организовать закрытый цикл добычи.
— Модель изготовим, само собой. На это уйдет два-три месяца, — начала Марго, но, вдруг замолчав, пристально посмотрела мне в глаза. — Вы чего-то не договариваете, ваша светлость.
— Смею вас заверить, я полностью откровенен, — не моргнув глазом, соврал я.
Разумовская вновь нахмурилась.
— Зачем он тебе, Тимофей? — отбросив официальность, негромко проговорила Марго, перегнувшись ко мне через подлокотник. — Мне бы не хотелось, чтобы мы были по разные стороны баррикад.
— Мне бы тоже, — я посмотрел на нее почти умоляющим взглядом.
Княгиня мне нравилась и как женщина, и как деловой партнер. И я почти с содроганием думал о том, что она может встать у меня на пути. И совсем не потому, что Разумовская была серьезной помехой, а потому, что мне не хотелось причинять ей вред.
Видимо догадавшись о моих намерениях, Марго покачала головой и, потянувшись через стол, накрыла мою руку своей.
— У тебя есть шахта? И ты хочешь добывать империй?
Я улыбнулся левым уголком губ, но промолчал.
— Нет, Тимофей! Дорохов не позволит тебе! — в ее красивых темных глазах я увидел тень страха.
— Марго, не стоит волноваться раньше времени, — я сжал ее пальцы. — Ну какое дело крупному дельцу до того, что я буду тихо ковыряться в своей маленькой шахте?
— Твоей маленькой шахте куда-то нужно будет сбывать продукцию. Это значит, что ты уведешь у Дорохова часть покупателей вместе с прибылью. А у него в последнее время и так дела не очень хорошо. Прорывы все чаще.
И тут княгиня вспомнила еще об одной стороне добычи империя.
— Беркутов не станет продавать тебе мехаботов. Против Дорохова он не пойдет. А без ликвидаторов открывать добычу бессмысленно.
— Да и ты не продашь мне горнодобывающее оборудование, потому что с Дорохова можешь поиметь больше.
Марго убрала руку и виновато опустила глаза.
— Прости, Тимофей.
— Ты боишься его, — догадался я.
— Я боюсь их, — прошептала Разумовская. — Не лезь в это. Занимайся сельским хозяйством. Эта отрасль в упадке, конкурентов будет мало, а спрос на продукцию большой. Сейчас зерно из-за границы завозят, закупая втридорога. С машинами я тебе всегда помогу. Через пару лет можно будет подумать о расширении посевных площадей.
Я сделал вид, что задумался над ее словами. Вступать сейчас в спор было бессмысленно. Пока у меня были деньги разве что на пару вагонеток и отбойный молоток.
— Хорошо, Марго, я обдумаю твое предложение.
— Так что, ты познакомишь меня с юным дарованием? — уже бодро спросила княгиня. — Должна же я знать, для кого буду переделывать целый цех на своем предприятии!
— Хорошо, — вздохнул я. Через неделю устрою вам встречу.
* * *
Я вернулся в общежитие вечером в воскресенье. Мой сосед был на месте. Сидел и усердно делал вид, что занимается. Я хоть и не был энергетиком, но его посеревшую ауру почувствовал, едва войдя в комнату. У парня на лице было написано, что произошла, если не катастрофа, то вещь, расстроившая его до глубины немаленькой души. Я положил папку с чертежами и письмом от княгини на стол и повалился на кровать. Выходные выдались насыщенные.
— Ник, ты чего такой мрачный? — по-дружески поинтересовался я.
Остапов несколько секунд смотрел перед собой, решаясь, стоит ли меня посвящать в тайну.
— Лешка решил бросить Университет. Уже и с Зябликовым поговорил.
— Почему? — воскликнул я, подскакивая на кровати.
Никита обернулся и удивленно посмотрел на меня.
— А ты чего так забеспокоился?
Так, значит, Алексей не рассказал лучшему другу про наш маленький спор. Тогда мне точно не стоит делать это первым.
— Вы так уговаривали меня участвовать в конкурсе танцев, а стоило мне согласиться, так сразу в кусты! А я уже настроился! — попытался я оправдать свою неожиданную заинтересованность вопросом.
И вроде мне это даже удалось. Но на вопрос он мне не ответил, видимо, сдерживаемый обещанием не распространятся о причинах Лешкиного ухода.
— А Даша остается?
Остапов покачал головой.
— Вот гад! Ни себе, ни людям! Что ж ты не уговаривал?
— Я уговаривал! — возразил Никита. — Думаешь, у друга жизнь под откос идет, а я на это молча смотреть буду? Но это же Алексей! Где сядешь, там и слезешь.
Последнюю фразу, он пробурчал, раздраженно откинув ручку.
— Ну что ж, все что ни делается, к лучшему. Значит мне не придется позориться, выделывая танцевальные па, — притворно облегченно сказал я, непринужденно подхватывая папку со стола. — Я тут вспомнил, что по геологии кое-что забыл найти. Я в библиотеке, если что.
Остапов укоризненно посмотрел на меня.
— Я за книгой! — попытался я предупредить волну нотаций и упреков.
— Тим, ты хоть когда врешь, делай это более убедительно.
Я непонимающе уставился на друга.
— Сейчас вечер воскресенья. Библиотека не работает, — терпеливо пояснил Никита.
Упс! Впервые Адарис прокололся в подобных вещах.
— Иди уже, куда шел, — проворчал он, возвращаясь к своим молчаливым переживаниям за друга и учебе.
Я вылетел из своего корпуса общежития и понесся в сторону Лешкиного, едва не сбивая по дороге редких студентов.
— Воронцов? — спросил я, подскакивая к стойке дежурного.
На этот раз там стоял долговязый рыжий парень с оттопыренными ушами и кучерявой шевелюрой.
— У себя, — неспешно протянул он.
Но еще на «се» я был на последней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж. Только перед дверью комнаты, в которой жил Воронцов, я остановился, чтобы отдышаться и успокоиться. Досчитав до десяти, я выдохнул, и, вновь не постучавшись, нажал на ручку. Дверь широко распахнулась, и я походкой триумфатора вошел внутрь.
Алексей сидел на подоконнике, подтянув колени к груди, и смотрел в окно. Своим