И боже, каким же это было сладким облегчением!
Он обхватил меня, кажется, сразу везде, высоченный, длиннорукий, сильный, вцепился, словно в утопающий в спасательный круг, забормотал что-то неразборчивое про то, что ждал, что едва дождался, и еще чуть-чуть — пошел бы добывать меня из рук деда силой.
А я млела в его руках, терлась носом, словно кошка, о горячую грудь и улыбалась так, что даже мышцам лица больно стало.
Мой. Такой весь взволнованный, серьезный очень и радостный.
Обнимает меня в облегчением, дышит тяжело, словно все это время не дышал. И это подкупает. За эту реакцию, за ожидание это, за готовность против всего мира идти ради меня, я окончательно и бесповоротно прощаю его ошибку.
Глупую, грубую, обидную. Но ошибку.
Все ошибаются, правда же?
И тут главное, сделать работу над собой.
И больше не повторять.
Мы потратили в ту ночь еще минут пять, чтоб проститься с Жучком, убедить его не догонять нас, а вернуться к дедушке. Потом погладили Крошку, который, само собой, даже и не думал никуда ехать, он же не дурак — от еды и дома уезжать куда-то.
Прыгнули в машину и помчались по относительно ровной в этом месте дороге в нашу новую жизнь.
Сава все волновался, что дедушка опомнится и догонит, требовал отключить телефон, я послушно отключила.
Зачем лишний раз волновать своего парня?
Он и без того ответочку получил.
В Краснодар мы не заехали, Сава опасался преследования.
Рванули сразу в Сочи.
И это было самое офигенное путешествие в моей жизни!
Дорога, ровная, чистая, буйная зелень, невероятной красоты море. Я была, конечно, на море, но почему-то только теперь оно на меня произвело неизгладимое впечатление.
Мы заезжали в каждый поселок по пути в Сочи, останавливались на пляжах, встретили рассвет, сидя на капоте машины, обнимаясь, целуясь до боли в губах.
Сладко занимались любовью в каком-то сараюшке стоящем на окраине небольшого хутора. Сараюшка был, наполненном душистым сеном, и мы тонули в нем и друг в друге без остатка.
Мы словно в медовый месяц провалились сразу, без свадьбы. В медовое наше путешествие.
Сава показал себя опытным путешественником, все же, опыт пересечения половины страны на бла-бла каре не прошел даром.
А я, как местная и чуть-чуть знающая обстановку, была штурманом.
Сава все хотел завернуть куда-нибудь в очередную нору и там спрятаться, чтоб пересидеть гнев дедушки.
И, в итоге, мы и заехали в этот небольшой мотель.
Гостевой дом на три этажа.
Наша комната была на третьем.
И ночью Сава зажимал мне рот крепкой ладонью, чтоб все остальные этажи не стали слишком уж внимательными наблюдателями нашего кайфа.
Просто удивительно, что он себя в руках держал, потому что я — вообще нет! Кричала, плакала, стонала, кусала его за крепкую шею, царапала грудь и спину, короче говоря, словно с ума сошла.
И его свела.
Замучила, наверно, все же он долго ехал ко мне, потом не спал вообще, потом дедушка его гонял по домашним делам, а потом еще и за рулем всю ночь и весь день…
Сава уснул, вымотанный и довольный, а я все никак угомониться не могла. Трясло от переизбытка эмоций, тело, получив свою дозу наслаждения, все равно не хотело успокаиваться.
Потому и принялась я изучать спокойно спящего своего парня.
А вдруг, что-то пропустила? Все же как в бреду с ним вечно. Мозги отключаются, и только вспышки перед глазами. А это неправильно.
Исследователь во мне проснулся не вовремя, но раз уснуть никак…
Сначала я просто гладила своего парня, наслаждаясь тем, какой он классный. Горячий, гладкий, мускулистый. Как от него офигенно пахнет. И едва сдерживалась, чтоб не куснуть его от избытка эмоций.
А затем стащила с бедер простыню и…
Нет, я его, конечно, видела и до этого. И трогала. И даже целовала. А еще неумело гладила языком, когда открывала рот, покорно позволяя Саве брать себя еще и таким способом.
Но никогда по своей инициативе.
И, честно говоря, ничего особенного не видела в этом… Кайфовала, что Саве нравится, очевидно, очень сильно нравится… Но и только.
А тут…
Он был большой. Ровный. И… напряженный. Это как?
Я посмотрела в лицо Савы, проверяя. Точно спит. Но не весь.
И это прямо интересно… И надо бы понять, до какой степени он может… не спать?
Короче говоря, я сильно увлеклась исследованием. Сначала тактильный способ использовала.
Потом наклонилась и лизнула. Медленно, основательно, без привычной спешки… Задумчиво провела языком по губам, собирая остатки вкуса.
Ощутила что-то такое… Внутри. Мой одновременно насытившийся до предела и в то же время голодный организм четко дал понять, что ему нравится. И вкус, и запах.
И вид.
И хочется еще.
Я не стала отказываться от повторения эксперимента, наклонилась, снова лизнула. Еще и еще, останавливаясь для того, чтоб проверить реакцию испытуемого.
И продолжить.
И вот…
Допродолжалась.
— Охуенное утро, Птичка… — хрипит Сава, глядя на меня, испуганно замершую над его пахом, сонными довольными глазами, — но, если хочешь кайфануть, то больше так не делай… А то мы не доберемся до базы. А-а-а…
Это он от неожиданности стонет, потому что мне становится нереально интересно узнать границы его выдержки. Пока что они имеются.
Непорядок!
Расслабляю горло, старательно погружая в себя напряженный жесткий член, и получая от этого неудобного положения и, на самом деле, довольно существенного дискомфорта во рту и глотке, какой-то интересный, своеобразный кайф. Меня прошивает его волнами, тело снова вспоминает, что оно еще чего-то хочет, и руки подгибаются от напряжения и предвкушения.
Сава, не ожидавший от меня продолжения инициативы, матерится, а после кладет руку мне на затылок, задавая жесткий, грубоватый темп.
Который мне тоже нравится.
Настолько, что полностью расслабляюсь, отдавая инициативу своему парню и позволяя ему вести меня в этом танце.
Как и всегда.
Наслаждение, его и моё, словно переплетаются, переливаются друг в друга, и мне сладко-сладко, и долго-долго сладко.
И все внутри сокращается длительно, нежно, словно волнами накатывает и отпускает. Это не проходит даже тогда, когда Сава тянет меня на себя, укладывает на грудь и целует в распухшие губы. Он целует, а я все никак не могу остановить безумную мягкую дрожь во всем теле.
Это так теперь постоянно будет? Какой-то новый, запредельный уровень удовольствия…
— Птичка, я чуть не сдох от