Я поймал себя на мысли: нет, я совсем не против. Она тоже — очень прекрасная девушка. И, возможно, будет достойным дополнением к тем двоим, что уже рядом со мной.
И, по-моему, я слишком долго задержал взгляд. Она это заметила — и покраснела ещё сильнее. Но я успел сказать раньше, чем она открыла рот, решив попробовать усмирить эту стерву.
А что она стерва — сомнений не было. В её глазах это читалось.
— И как ты это представляешь? — спросил я ровно, но с нажимом. — Я сейчас иду к Императору. Хоть я из великого рода, хоть из тринадцати, но он Император, а я, барон. Захожу и говорю: «Заберите вашу дочь обратно, мне она не нужна». Ты сама веришь, что это возможно?
Она даже захватила ртом воздух, пытаясь придумать ответ. Её сбило с толку, и я продолжил, не давая ей вставить ни слова:
— Давай мы сделаем по-другому. До свадьбы ещё есть время. Может быть, сам Император одумается. Может быть, всё разыграется иначе. Если ты правда не хочешь этого брака — мы можем попробовать подыграть, создать видимость. Ты мне явно не рада. Может, и я тебе и не нравлюсь.
В её взгляде что-то дрогнуло. Смутилось. Я понимал — выгляжу я сейчас не хуже. Может быть, даже понравился ей. Не любовь, конечно, но лёгкая симпатия — да. И я давил в эту сторону дальше:
— Но пойми: если Император так решил, то всё равно он этого добьётся. Даже если ты сорвёшь первую свадьбу, не станешь моей женой сейчас, он всё равно тебя вернёт. Только уже не в первых, а во вторых. А может, и в шестых. У меня и так уже две невесты. Вокруг меня слишком быстро всё собирается.
— Но я… — начала она.
Я перебил:
— Нет, послушай. Нас уже пригласили на бал. Князь Оболенский. Через сорок минут за нами приедет машина. Если ты собираешься идти в этом, — я скользнул взглядом по её платью, — то хорошо. Если нет, я бы на твоём месте пошёл готовиться. Потому что если ты не появишься со мной, это ударит не по моей репутации — у меня её ещё толком нет. Это ударит по тебе. По твоему отцу. Ты сама подставишь Императора.
Я сделал паузу и добавил, чуть мягче, но всё тем же тоном:
— Хотя можешь сделать и специально. Может, тогда твой отец передумает. А может, наоборот, упрётся ещё сильнее и не даст тебе уйти. Но сейчас у меня нет времени разводить этот спор. Давай к нему вернёмся после бала.
Я чуть улыбнулся:
— Так что, либо я жду вас, ваше императорское величество, либо уеду без вас.
Она открыла рот, явно готовая огрызнуться, но я закончил первым:
— Кстати, спасибо, что сама предложила на «ты». Я как раз думал как к тебе обращаться.
Я не стал ждать, пока она выйдет из ступора. Развернулся и пошёл в сторону комнаты. Слуга, всё это время стоявший чуть поодаль, проводил меня взглядом. На его лице мелькнула лёгкая усмешка — он тоже понял: в этом столкновении победителем оказался я.
Что же произошло? Да ничего особенного. Просто с ней так никто никогда не разговаривал. Не потому, что она избалованная. Нет. Скорее всего, просто любимая дочка. Её не баловали без меры, но позволяли больше, чем остальным. А окружение… окружение блеяло и млело, как овцы, лишь бы её взгляд упал на них.
Я же поступил иначе. Сказал прямо. Жёстко. Для неё это было всё равно что для меня в моём мире увидеть зелёного человечка. Шок. Не потому что страшно, а потому что непривычно, несвойственно.
Вот и вся психология. Немного правильного давления — и любой человек подстраивается под ту ситуацию, которая тебе нужна.
Ну и на самом деле у меня не было времени с ней сейчас расшаркиваться и играть в реверансы. У меня ведь сидят две невесты, которые сами только что пережили шок и наверняка успели понять, что я теперь в курсе их шёпота. Того самого, что всё это время слышал Максим.
Максим, мать его, Максим… тоже мне дружинник. Друг называется. Товарищ. Глава дружины. Слышать такие разговоры и не донести своему барону — ужас. Важная информация, в кавычках. Я понимаю, почему он так поступил. Поступил правильно, по-мужски: не полез в чужое, сделал вид, что ничего не заметил. Но позлиться всё равно хотелось.
Девушки, похоже, тоже это поняли. Что я ничего не помнил. Что всё это время я никак к ним не проявлял внимания, а они шептались об этом между собой. Поэтому ситуация обещала быть накалённой. Но, честно говоря, надолго её не хватит — времени нет. Нам нужно собираться на бал.
Если бы не он, мы бы сейчас шли по магазинам, платья выбирать. Но, как оказалось, и это отменяется. Перед дверями моей комнаты выстроились целых шесть курьеров, нагруженные коробками и пакетами. Не только брендовые пакеты — были и крафтовые, явно сделанные под заказ.
Я сразу понял: тут подсуетился не один только князь Оболенский. Тут руку приложили и другие князья, и, скорее всего, пара графов. И вот теперь начиналась самая страшная игра: в чём именно пойдут мои невесты.
Каждая коробка, каждый пакет у дверей был не просто подарком — это был знак. Одень одно платье — и ты уже выразил расположение к одному роду. Выбери другое — и тут же обидел остальных. А половину этих фамилий я даже не слышал, не то что лично знал.
Шесть курьеров стали семью, потом восемью… и очень скоро вся эта процессия превратилась в подобие стихийной ярмарки. Очевидно: это не только Оболенский подсуетился. Здесь отметились и другие князья, и герцоги, и графы. И вот теперь приходилось думать — что надеть, чтобы никого не задеть, но и показать, что я понимаю правила этой игры.
Самый простой вариант — напялить всё разом. Но выглядеть я буду при этом не как глава рода, а как шут при дворе.
Телефон тем временем не замолкал в кармане. Я чувствовал вибрацию почти непрерывно. Но доставать его не спешил. Потому что если я сейчас начну отвечать, меня просто не выпустят из коридора. А главное — я даже не успею объяснить всё Милене и Ольге.
А им объяснить нужно. Потому что когда женщины собираются на бал, это уже не просто событие. Это маленькая война. И если в бою достаточно клинка и щита,