Мать… что мать? Торговала на рынке гнилыми овощами. В Империи еда дешёвая, проблем с этим нет. На рубль можно жить неделями. Но люди всё равно экономят. Зачем покупать картошку за копейку килограмм, если можно три килограмма за ту же копейку — пусть и гнилую, пусть и срезать полмешка. Так бизнес и шёл. Она работала то ли на Ахмеда, то ли на Армена, не помню уже. Имя для нашего района чужое, он точно был не местный. Но деньгами не обижал. Хотя я чувствовал — мать с ним спит.
А потом всё поменялось. Она просто не пришла домой. Умерла? Сбежала? Бросила нас?
Считала нас проклятием. Один сын — больной, другой — уголовник. В тринадцать лет я уже был никем, кроме как преступником.
Брата я пытался тянуть. Воровал, убивал, искал лекарей. Но они говорили одно: чтобы вылечить, нужны деньги, которых я за всю жизнь не соберу. Умер он не от болезни. Вернее, от неё тоже. Но на деле — просто попал не в тот район, сказал слово не тому. А в трущобах такое не прощают. Плевать — здоровый ты или больной.
Так и пошло моё погоняло. Моё клеймо. Я — Акел. Потому что брат даже в семь лет не мог выговорить моё имя.
Через год после того, как ко мне приклеилась кличка, брат умер. Ему было восемь. Ирония в том, что только тогда я начал собирать деньги, чтобы спасти его.
После его смерти во мне что-то переломилось. Наверное, единственное, что ещё держало меня на светлой стороне, был именно он. Брат. И надежда когда-нибудь вытащить нас из трущоб. Он был самым близким человеком в моей жизни.
Сейчас… сейчас я глава банды. Шайки таких же ублюдков, такого же мусора из трущоб. Нас примерно двести. Почему «примерно»? Да потому что каждый день кто-то умирает и каждый день кто-то приходит.
Я вспоминаю всё это, стоя у скупщика краденого. Этот шакал, как обычно, пытается нас кинуть на деньги. А у нас выбора нет — примем, сколько даст. Но я всё же попробую выбить побольше. Хочу, чтобы нормальные ребята из нашей команды получили свою долю. У кого-то брат, у кого-то сестра, у кого-то мать больная. Каждый пришёл сюда не ради лёгкой наживы — у всех было оправдание. Если это вообще можно назвать оправданием.
Я никогда не хотел быть тем, кем стал. Поэтому веду себя не так, как остальные. Стараюсь держаться культурно, вежливо. Но если надо — строг и жесток. И вспороть кому-то глотку за предательство, кривой взгляд или слово для меня — обычное дело. По-другому тут не выживешь.
Выходит шмыга из подсобки, мнётся:
— Ну смотри, Акел, я посчитал. Рублей на пятьдесят наскребётся ваше золото.
— Ты охренел? — только и выдавил я. — Какие пятьдесят? Там золото килограмм двадцать, да ещё и бриллианты. Мы же обчистили барона.
Шмыга пожал плечами:
— Я даже знаю, чьи это побрякушки. Фамильные ценности. Но ты сам понимаешь, такие вещи не продашь. Вернее, продать-то можно, но риск слишком большой. Поэтому беру как лом.
— Да ты гонишь! — я едва сдержался. — Там минимум на сто, а то и сто пятьдесят. Даже если чистым ломом.
— Не забывай, — спокойно ответил он, — ты мне не принёс чистый лом. Мне ещё ювелирам отдавать, откаты им платить…
И тут у него зазвонил мобильник.
— Подожди, Акел, добазарим, — буркнул он, подняв трубку.
— Алло? А, заказ? Хорошо… Размещу. Сколько? О, даже так… Ладно, договорились. Спасибо.
Слово «заказ» пронеслось у меня в голове, и по выражению его лица стало ясно — пахнет большими деньгами и, скорее всего, жирными бонусами.
Он кинул трубку и как ни в чём не бывало продолжил:
— Ну так что, договариваемся на пятьдесят?
— Семьдесят, — ответил я, — и ты даёшь мне этот заказ. Раз уж я здесь.
Шмыга прищурился, усмехнулся:
— Ладно, Акел. Пошли ко мне в кабинет. Всё расскажу. Заказ особенный. Не совсем по вашей теме.
И он повёл меня в подсобку своего гнилого магазинчика.
Подсобка у него оказалась получше, чем весь магазин. Специально, падла, прячет своё богатство за облезлой вывеской. Тут уже не подсобка, а полноценный кабинет. Даже не кабинет — приёмная. Охреневший ублюдок. С нас гребёт по полной, с каждого заказа имеет минимум двести процентов сверху.
Вот и золото, что мы притащили. Даже по закупочной цене — на сто пятьдесят минимум. А он загонит его за пятьсот, а то и восемьсот. Сука жадная. Но кому мы нужны? Уголовники, убийцы, ворьё. Работать с нами никто не хочет. Так что выбора нет.
Он молчал всю дорогу. Да и дорога короткая: узкий коридорчик, потом зал с мебелью подороже. А дальше — двойные двери. Распахнул их с пафосом. Тут уже показал своё настоящее лицо: золото, картины, портрет в полный рост. Всё как у «уважаемого человека».
Высадил меня в кресло, сам сел за стол, открыл ноутбук и развернул экран:
— Сейчас посмотрю письмо по этому заказу. Он немного особенный. Дай секунду, пробегусь глазами, и расскажу детали.
Я молча кивнул. Он щёлкал по клавишам, читал. Наконец откинулся и заговорил:
— Ну что ж, Акел. Заказ не из простых. Есть один нюанс: понадобится мутация.
— Мутация? — я прищурился. — Ты же знаешь, это дорогая штука. У нас таких денег нет.
— Не так понял, — ухмыльнулся он. — Тебе или кому-то из твоих придётся пройти мутацию, чтобы управлять артефактом. Его даст заказчик.
— Артефакт? — у меня дёрнулось в груди. — Серьёзное дело.
— Всё серьёзно. Давай по порядку. Есть барон. Романов. Слыхал?
Я усмехнулся:
— Сейчас каждая шавка слышала. Тринадцатый древний род, объявился из ниоткуда.
— Вот его и нужно убрать, — с нажимом сказал Шмыга. — Но не всё так просто. У него двое «псов». Максим Романович "Василёк", двенадцатый ранг. И первый убийца Империи. Неофициально, но слухи верные.
Я кивнул:
— Понимаю. Даже вдвоём они сдержат любого Мага.
— Плюс дочка Императора в невестах, — добавил он. — Поэтому задача будет непростая. Но заказчик продумал всё так, что даже самый тупой справится. Ваша роль простая — сделать ровно то, что скажут.
— Что по оплате? — спросил я прямо.
— Десять тысяч авансом. Выполнишь — двести пятьдесят тысяч сверху.
У меня глаза округлились. Двести пятьдесят за барона. Для трущоб — деньги немыслимые.
— Сумма странная, — сказал я. — Слишком жирно для нашего уровня.
— Согласен, — усмехнулся он. — Такой заказ стоит дороже. Но всё расписано заказчиком, риски