— Позвольте, я понесу, — предлагает Талвин, кивнув на чемодан в моей руке.
— Не стоит, — отвечаю. — Сама справлюсь.
Каменные стены дышат холодом, а где-то под рёбрами разгорается нечто упрямое — горячее, как первый огонь. Почти триумф.
Пока хранитель Рик пошел за одеялами, я делаю первый ход.
Талвин останавливается у двери.
— Так… — бормочет он, скользя пальцами по косяку. — Это не обычная руна. Есть дополнительный узел защиты. Скорее… личный контур. Видите?
Я с интересом наблюдаю за его действием. Если там отпечаток ауры... то, может, ничего и не выйдет?
Но руна поддаётся.
На дверном косяке вспыхивает бледное серебро, я мысленно готовлюсь. Не к ссоре — к игре. Потому что, когда Рик вернётся и увидит меня в своих покоях, я предложу ему самое невинное из оружий.
Улыбку.
А потом потребую хозяйские покои.
Талвин открывает дверь, слегка кланяется и удаляется.
Я вхожу, распахивая её шире, чем нужно. Без стеснения ставлю чемодан прямо на его кровать. Открываю.
Да, вторгаться в чужое пространство, пожалуй, не самый деликатный шаг. Но Рик не оставил мне выбора.
Достаю тёмно-зелёное платье и вешаю на спинку стула. Нарочно.
Оглядываюсь.
Надо решить, где ещё разложить свои вещи.
Комната хранителя уютная, но сдержанная. Стены обиты тёмной тканью, оттенок которой колеблется между синим и чёрным. Мебель простая, но явно дорогая. Ни одной лишней вещи.
Снимаю плащ, вешаю на крючок рядом с дверью.
На столе аккуратно сложены бумаги. Я, разумеется, не читаю их только прикасаюсь пальцами к краю. Почерк аккуратный, ровный.
Тут же отворачиваюсь.
Чемодан распахнут. Из него выглядывает кружевной лиф — синий, в тон его стен. Поправлять не буду.
Сажусь в кресло. Медленно скрещиваю ноги, не сводя взгляда с двери.
***
Пальцы немного дрожат, пока я расплетаю волосы. Они мягко падают на плечи волнами.
Шаги в коридоре.
Неужели хранитель Рик?
Я не встаю. Только чуть поправляю подол и жду. Сердце стучит не от страха, а от предвкушения.
Рик появляется на пороге.
Замирает.
Он скользит взглядом по креслу, по раскрытому чемодану, по лифу — и задерживается на мне. Долго. Слишком долго.
— Вижу, вы уже устроились, — наконец говорит Рик, вскидывая смоляную бровь. — Захват без объявления войны?
Я улыбаюсь. Самой безобидной из своих улыбок.
— Лучшая оборона — нападение.
Рик смотрит чуть дольше, чем нужно.
— Любопытно. Посмотрим, как долго вы удержитесь на завоёванной территории.
— Ну, вы же сами сказали, что велите принести одеяла, — говорю невинно. — Я просто решила, что вам будет удобнее принести их прямо сюда.
Он не двигается. Только слегка приподнимает подбородок, словно оценивает не меня, а расстановку фигур на доске.
— Интересная у вас комната, — Я встаю из кресла. — Очень… дисциплинирующая. Сразу видно, кто здесь привык отдавать приказы.
Рик делает шаг внутрь. Медленно закрывает за собой дверь.
— А вы, выходит, привыкли их нарушать?
— Я привыкла, что мою власть не оспаривают.
— В этом мы с вами похожи, — лениво замечает он.
Медленно иду вперед. Ладонь скользит по его столу. Бумаги остаются нетронутыми, но я знаю, что он видит: я могла бы.
— Раз мы похожи, хранитель Рик, тогда у нас есть повод обсудить границы. Например, где заканчивается ваша власть… и начинается моя.
— Пожалуй. — Он прищуривается.
На секунду тишина снова натягивается между нами, как леска.
— Я останусь здесь, — говорю твёрдо. — По крайней мере, пока не приведут в порядок мои покои. Если вас это не устраивает, — я делаю паузу, — подайте жалобу Совету в Цитадель.
Его улыбка ложится на губы медленно, но в ней больше жара, чем следовало бы. Я ощущаю этот взгляд не глазами — кожей.
— Обязательно, — замечает Рик, не скрывая иронии. — Как только освобожусь от борьбы с плесенью, непокорными рунами и дерзкими женщинами.
Рик подходит к столу, одним движением сгребает бумаги, затем неспешно направляется к двери. Уже взявшись за ручку, оборачивается:
— Уверены, что хотите войны, лиора? Поверьте, вам куда проще вернуться к бальным залам Цитадели. К платьям, лентам и сплетням за чаем, которые так любят обсуждать молоденькие, избалованные лиоры вроде вас.
Что-то сжимается внутри, но я вскидываю подбородок. Он не понимает главного: мне некуда возвращаться.
— Боюсь, ни платья, ни балы меня не интересуют, хранитель. И воевать не обязательно. Достаточно, чтобы вы знали своё место.
Я делаю паузу, затем медленно произношу:
— Но если вы понимаете только язык войны… значит, придётся говорить на нём.
— Вот как? — В его глазах вспыхивает насмешка.
— Сегодня вы можете занять любые покои в моей крепости, — продолжаю спокойно. — Холод бодрит, не так ли?
— Весьма, лиора.
— Но ваши покои бодрят ещё лучше, — едко добавляю я.
Рик не отвечает сразу. Лишь чуть приподнимает бровь, взгляд становится острее, будто он только что проиграл партию, которую не собирался играть. Но не злится. В его глазах — то самое опасное любопытство, которое не терпит границ.
Дверь за ним закрывается. Почти беззвучно.
Остаюсь в его комнате.
Проходит не больше часа.
Я успеваю распаковать остальные вещи, снять обувь, налить себе воды — и почти убедить себя: он не вернётся. Предпочтёт сохранить лицо и проигнорирует моё присутствие.
Но дверь всё же приоткрывается.
Не Рик.
Юная горничная входит неуверенно. Поклон у неё получается торопливый, будто она боится задержаться.
За ней двое лакеев осторожно катят тяжёлую металлическую ванну. Устанавливают её в центре комнаты и тут же прикрывают ширмой.
Следом вносят две изящные подставки на тонких ножках. Верх каждой выгнут, словно держатель для свечей, но вместо огня — парящие в воздухе розоватые магические сферы.
В воздухе тут же растекается аромат арэны и лунного серебра. Пряный. Почти интимный.
Ванна? Он смирился… или бросает вызов?
***
Служанка откашливается и говорит, не поднимая взгляда:
— Хранитель Рик распорядился доставить вам ванну прямо в покои, лиора. Горячую. С маслами… чтобы снять усталость с дороги. И раздражение.
Несколько секунд просто моргаю.
Лакеи возвращаются с вёдрами, ступая так бережно, словно несут не воду, а золото. Капли, упавшие на камень, тут же вытираются тканью, чтобы не потерять ни одной.
Ванна наполняется медленно, почти торжественно. И когда, казалось бы, воды уже достаточно, один из лакеев достаёт из-за пояса крошечный кристалл — прозрачный, с мерцающей зеленью внутри — и без слов бросает его в