Он усмехается, но в голосе чувствуется осторожность.
— А банк? Что ты знаешь о нём?
— Банк как банк. Главное — ни с кем не ругаться. Зашёл — вышел. А то город кишит мародёрами, — бормочет Вин, стараясь звучать беспечно.
Чуть склоняю голову. Может, я ошибаюсь и он действительно император, но не нашей Империи. Один из тех, что правят за Пустошью.
— А хранитель Рик часто туда ездит? — интересуюсь.
— Не очень, — бормочет Вин. — То есть… почти никогда. Он держится от города подальше.
— Интересно, — говорю рассеянно. — А у него ведь должен быть счёт? Или несколько?
— Я… я не знаю, — торопливо отвечает Вин.
— Но он же Вейл. А значит, богат, — бросаю я и вижу, как он вздрагивает. Кажется, я попала в точку.
— П-почему вы так решили? Это... ошибка. Честно.
— Но ты ведь назвал его "Ваше Величество". Ну, почти назвал.
— Я... я оговорился. Вы важная... он тоже... Я просто запутался. Сказал не то.
Разворачиваю лошадь чуть вбок и преграждаю ему путь. Смотрю прямо, спокойно, но твёрдо:
— Скажи правду, Вин. Прямо сейчас.
— Скажи, — повторяю.
Мой голос звучит спокойнее, чем я ожидаю:
— Он Вейл?
Вин сглатывает. Его лицо бледнеет, в глазах мелькает страх.
— Я… я правда оговорился…
— Лиора Аэлина, — внезапно перебивает голос дозорного. — Посмотрите вверх.
Вскидываю голову. На одном из уступов, чуть выше полосы камней и сухих кустов, различаю две тёмные фигуры. Они стоят неподвижно.
— Не наши, — говорит дозорный. — Лучше пройти галопом открытую местность.
Киваю. Повезло тебе, Вин. Но я всё равно узнаю, кто такой Рик на самом деле.
***
Пускаемся вскачь. Сначала я даже наслаждаюсь ветром в лицо, он свистит в ушах и сбивает лишние мысли. Но вскоре после того, как мы минуем городок, мышцы начинают ныть, а от тряски жжёт ниже спины. Каждая выбоина отзывается в теле. Спасает лишь то, что лошади магические и проходят путь втрое быстрее обычных.
Подаю знак замедлиться, но дозорный лишь качает головой и показывает вперёд.
Я сжимаю зубы. Спустя несколько минут меня всё же отвлекает вид: скалы расходятся, и вдали открывается город с искусственными водоисточниками и пятнами зелени. Но доехать до Вольного города не успеваем.
Впереди, в пыльной дымке, появляются силуэты. Объехать их невозможно.
Дозорный поднимает руку, сбавляя скорость.
Я щурюсь — сердце замирает. Эшафот? Что за средневековье?
Ветер доносит до меня приглушённую ругань дозорного. Вин копается под плащом, и на мгновение я замечаю, как задирается рукав. На коже — чёткая вязь золотых рун. Техно-артефакт. Дорогой. Откуда у обычного лакея такая вещь?
Жаль времени на расспросы нет. Приходится дернуть за поводья и перевести лошадь на шаг.
Пыль рассеивается. И вправду, по правую сторону мы проезжаем импровизированный эшафот — грубо сколоченную деревянную платформу с перекладиной, к которой уже привязаны верёвки.
Трое до зубов вооружённых мародёров стоят рядом. Один вертит в пальцах круглый, светящийся артефакт. Второй держит верёвку, на другом конце которой — связанная девушка. У третьего во рту торчит сухая травинка.
За платформой мужчины и женщины. Все в пыли, в лохмотьях. У кого-то связаны руки, кто-то просто стоит с опущенной головой. Один старик сидит прямо на земле. Кто-то шепчет молитвы.
А напротив, словно перед сценой, на груде деревянных ящиков восседает мой недавний знакомый — Саар Аль’Саэн. Он выглядит как зритель или режиссёр жестокого спектакля.
Насыпь прямо на дороге, её не объехать. Путь будто нарочно забаррикадирован.
— Что за… — шепчет дозорный, но его голос тонет в шуме ветра.
Мародёр резко дёргает за верёвку, и девушка почти падает на него. Он ловит её, тянет за волосы вверх, будто демонстрирует трофей.
Саар довольно хмыкает и небрежно что-то бросает одному из своих, точно кидает кость собаке.
Я не могу отвести от Саара взгляда. Он сидит на ящиках, развалившись, как на троне. Его золотистые волосы стянуты назад и перевязаны тонкой лентой, на коленях перчатки из дорогой кожи.
Он делает вид, что не обращает на нас внимания, но я точно знаю: Саар всё видел с самого начала.
Я медленно спешиваюсь. Мои спутники тоже: дозорный и Вин встают чуть впереди, заслоняя меня.
— Доброго дня, милая, — тянет Саар, как только мы подходим ближе. — А что за идиотский конвой? Ты что, на прогулке? Эти земли опасны, — он поднимается, осторожно балансируя на ящике, и мгновенно спрыгивает, оказываясь рядом. — Где твой песик-хранитель? От него хотя бы есть толк: он кусается.
Двое мародёров подходят ближе, и мои спутники отступают. Я не двигаюсь. Только приподнимаю бровь.
— День добрый, шайр, — отвечаю. — Нам бы хотелось проехать, только вот вы мне мешаете.
— Я? Мешаю? — Он вскидывает брови, будто не верит, что его осмелились обвинить. Но в глазах пляшет откровенное веселье.
— Да, вы.
Саар обходит меня, внимательно осматривает, потом улыбается.
— Дерзишь, милая? Только вот я слышу, как у тебя сердце бьётся, как у пойманной птички.
— Это от скуки. Вы слишком долго подбираете остроту, — парирую я. Но он прав: сердце стучит в ушах, как барабан на казни.
Аль’Саэн щурится, в его взгляде появляется блеск: насмешка, наслаждение, нечто безумное и… красивое. Как солнце, отбивающее свет от лезвия.
— Ну, раз скучаешь… — медленно говорит Саар. — Может, я развлеку тебя.
Он делает жест рукой.
6. Проси
Его ленивый жест мгновенно приводит в движение всех мародёров. У двоих в руках вспыхивают хлысты, сотканные из магии, дрожащие в воздухе, как затаившиеся змеи. Нет, они не касаются плоти. Их используют для запугивания. Хватает минуты, чтобы расставить людей напротив петли. Секунды достаточно, чтобы дать понять: вздёрнуть могут в любой момент.
— Святая Аквария... — выдыхает Вин у меня за спиной.
— Он кнаэр Вольного города, — шепчет дозорный. — С ним не стоит воевать. Лучше договориться.
Кнаэр — это как император. Вольные города независимы друг от друга и различаются только именем владыки.
— Боюсь, вы правы, — тихо отвечаю я.
Мародёр с верёвкой подходит ближе и дёргает её так резко, что девушка на другом конце падает на колени перед Сааром, поднимает взгляд — в её глазах застывший ужас.