***
Банк встречает тишиной. Здесь странно спокойно, как в музее: звук шагов гаснет под высокими сводами, свет ложится на пол ровными квадратами через витражи, а воздух пахнет дорогой бумагой.
— Номер каплекарты, род, цель визита? — не поднимая глаз, спрашивает женщина за стойкой.
— Три-девять-четыре. Лиора Аэлина Р’алтея. Запрос к семейным реестрам рода Фавьен, — отчеканиваю я, протягивая серебристую пластину с рунной вязью.
Каплекарта вспыхивает, магический свет отбрасывает вязь на мрамор.
Та даже бровью не ведёт.
— Запрос по реестру требует одобрения главы банка. Или письменного разрешения владельца основного счёта. Срок ожидания — от трёх дней.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться вслух.
— Мне просто нужно…
— Пожалуйста, дождитесь, — перебивает она, выуживая из-под стойки тонкую бумажку. — Вот талон. Очередь на подачу заявлений в окно три.
Я беру его. На пергаменте сияет бледная надпись:
«Дата приёма: 17-е. Время: по готовности окна».
— Но это же через пять дней. Послушайте, не могу ли я подать запрос сегодня?
— Регистрация по талонам, оформленным заранее, — с вежливой усталостью поясняет женщина. — Кристалл уже зафиксировал ваш запрос. Повтор невозможен.
И в этот момент распахиваются двери. Заходит мародёр, тот самый, с травинкой в зубах. В руках у него моя папка. Он неторопливо проходит к стойке и склоняется к работнице банка:
— Кнаэр просил передать, что шайра под его личной защитой, — говорит спокойно. — И вот.
Мародер разворачивается ко мне, протягивая папку:
— Ваши документы. Нашёл в седельной сумке.
Принимаю папку и без слов отдаю её работнице. Я не забыла. Просто доставать их раньше было преждевременно. Как и мой мир, драконий оказался до смешного бюрократичным.
Женщина за стойкой бледнеет. Резко встаёт, нажимает на сферу вызова. Мои бумаги тут же исчезают из её рук, подхваченные кем-то из ассистентов.
Здание просыпается. Служащие снуют туда-сюда, кто-то зовёт смотрителя счёта, кто-то бежит за чаем.
— Прошу прощения за задержку, шайра! Это недоразумение, — бормочет женщина. — Каплекарта подтверждена. Уже оформляется полный доступ к реестрам. Подайте кресло, — торопливо велит она кому-то. — Нет, два кресла. Мягких. И с подлокотниками.
К одному из витражей выкатывают роскошное кресло с бархатной обивкой, рядом ставят столик с подносом лимонной воды. Второе кресло устанавливают чуть поодаль, словно я прибыла не одна, а во главе делегации.
Опускаюсь в кресло, поправляю подол платья, и впервые позволяю себе хоть немного расслабиться.
— Хотите чай? Освежитель? Увлажнение воздуха? — подходит юноша-ассистент. В одной руке у него пузатый заварочный чайник, в другой — магическая сфера, от которой веет мятой.
Я качаю головой и поворачиваюсь к мародёру.
Он уже устраивается во втором кресле, закидывает ногу на ногу и, не переставая жевать свою травинку, с видом знатока разглядывает витраж. Поймав мой взгляд, мародёр подмигивает — будто всё это вовсе не заслуга его хозяина. А между тем, одного упоминания Саара оказалось достаточно, чтобы глухая крепость бюрократии вмиг обернулась королевским приёмом.
Через минуту появляется плотный мужчина в строгом пиджаке и тщательно отглаженных штанах, со значком в виде трёх капель на лацкане. Мужчина лоснится от пота и то и дело вытирает лысину носовым платком.
— Шайра, прошу. Банковская выписка по основному счёту. Перевод от дома Фавьен зачислен.
Он почтительно протягивает документ.
— Благодарю, — произношу ровно. — Это всё, что нужно.
Мои пальцы невольно сжимаются на бумаге, пока я читаю.
Состояние счёта: 1200 капель.
Основание перевода: «Прощальное пособие».
Дополнительные пометки: дальнейшее финансирование не предусмотрено.
Тысяча двести? Прощальное пособие? Как будто я не дочь, а списанная служанка.
Медленно складываю лист. Хотя хочется разорвать его и швырнуть прямо здесь, под ноги. Содержание обычной крепости в месяц обходится в две тысячи сто капель. У меня же чуть больше половины.
***
Но дело сделано. Средства уже на каплекарте. Теперь нужно срочно заняться обеспечением: изучить крепость — вдруг на её землях найдутся ресурсы, пригодные к продаже.
Я поднимаюсь с кресла и благодарю смотрителя счёта.
Тем временем мародёру приносят пару документов. Он важно сворачивает их и убирает во внутренний карман.
Спустя десять минут мы уже идём по городу. По пути сопровождающий замечает, что моих людей устроили в гостинице у чайной. Значит, придётся пройтись.
Чайная возникает впереди. В её силуэте есть что-то восточное: резные арки, изогнутая крыша, мягкий свет из узорчатых окон. Стены выкрашены в цвет сливочной глины, по ним вьётся бронзовая вязь. У входа парят две золотые сферы, медленно вращаясь в воздухе.
Как только мы пересекаем порог, всё вокруг меняется. Пространство будто приглушает шаги, голоса, мысли. Меня ведут по коридору, наполненному тяжёлым ароматом благовоний: лаванда, сандал, мирра. На полу лежат тёмно-зелёные ковры, стены выложены мозаикой: охотники, драконы, виноградные лозы.
Зал, в который меня вводят, слишком изыскан для простой чайной — но вполне соответствует вкусу Саара: просторный, с приглушённым светом витражей. Даже в полдень здесь царит полумрак, словно в храме или спальне.
Вместо стульев лежат вышитые подушки, разложенные по кругу. Я опускаюсь на одну у низкого стола из тёмного лакированного дерева, чувствуя, как пол чуть пружинит под коврами.
— Шайра, по традиции, выбор аромата за вами, — говорит мародёр.
Рассматриваю стол: на нём стеклянный сервиз и несколько миниатюрных флаконов: янтарный, дымчатый, тёмно-зелёный, рубиновый, бледно-серый и лазурный. Каждый ярко пульсирует, словно внутри заперт крошечный дух.
Я тянусь к лазурной — но пальцы касаются рубиновой. Поверхность флакона тёплая, почти как кожа. Сердце замирает.
Почему именно эта?
Не знаю. Но всё же медленно откручиваю крышку. Изнутри поднимается аромат: пряный, дерзкий, с каплей горечи.
— Хороший выбор, милая, — раздаётся за спиной голос Саара. Он ступает бесшумно, как кот. Через мгновение оказывается напротив. Теперь на нём тёмная туника с узором в виде драконьих чешуек, тонкий плащ из полупрозрачной ткани спадает с плеч, словно дым.
Легкий жест рукой и над столом мерцает золотая руна. Аромат, выбранный мной, сам вливается в чай.
— Ритуальный рубиновый — чай привилегий. Его выбирают интуитивно. Принимают в особых случаях. И с особыми людьми. Признаться, я ждал, что вы предпочтёте лазурный, — продолжает он. — Освежающий, лёгкий… безопасный.
Чашки наполняются без звука, будто сами.
— Безопасность? С вами? Звучит как шутка, — парирую я.
Саар смеется.
Мародёр протягивает свернутые листы бумаги, кланяется и оставляет нас наедине.
— Пейте, милая. — Дракон указывает на чашку и принимается просматривать бумаги.