— Я знал, что тебе понравится, — раздаётся за спиной голос Рика.
— Удивительно. Но похоже, мы с крепостью нашли общий язык, — отвечаю, сосредоточившись на рунах. — И, кажется, он на пурпурном диалекте.
Руна, на которую я нажимаю, вспыхивает особенно ярко. Арка словно «продумывает» мой запрос — линии рун быстро меняются, складываясь в сложный узор. И вдруг в воздухе, прямо над моей головой, возникает полупрозрачная схема крепости, будто приглашая меня продолжить игру.
***
Постепенно начинаю улавливать закономерность рун и увлекаюсь, играюсь башнями, узорами и цветом, пока не свожу всё к одному оттенку, созвучному моей магии. Удобно и, главное, экономно: тратить на ремонт больше не придётся, крепость сама себя чинит.
Единственное «но» — слуг это порядком пугает. Они постоянно шепчут молитвы, складывают защитный знак — два пальца ко лбу — и стараются поскорее юркнуть в замок, будто стены способны укрыть их от самой хозяйки.
Мирвин уже здесь. Он разглядывает арку с благоговейным ужасом и, похоже, одновременно прикидывает, за сколько капель можно продать такое чудо.
Рик всё это время молча наблюдает. Когда же Мирвин, опомнившись, пятится, хранитель произносит:
— Я уеду на рассвете.
Желание играть с рунами тут же исчезает. Я оборачиваюсь.
— Твой муж с его новой женой тоже покидают крепость, — добавляет он.
— Я знаю. Их вызывает император.
— Знаешь, что самое занятное, Аэлина? — голос Рика звучит мягко, почти лениво. — Император редко зовёт кого-то без причины. Если твой муж понадобился при дворе, значит, скоро понадобишься и ты.
— Я надеюсь, что его величество шутит, — цежу я.
Рик смотрит слишком внимательно.
— У нас много незавершённого — посох и связь. Потому приезжай сама к началу сезона. И не испытывай терпения своего императора.
— Я подумаю, — ворчу я.
Ответить Рик не успевает: к нам тихо подкрадывается мой новый хранитель Херст. Пока он таращится на арку, я пользуюсь моментом и просто незаметно ухожу, решив оценить внутреннее убранство замка. Однако, обойдя большую часть помещений, понимаю: магия меняет только внешность крепости. Внутри всё остаётся прежним.
— Я готов показать свой каталог, — раздаётся за спиной голос Мирвина. — О-о, какая там мебель…
Словно мысли мои подслушал.
Я оборачиваюсь. Мирвин уже вытаскивает из кармана чёрный куб. Он кладёт его на ближайший стол и с довольной миной возится. Через мгновение в воздухе появляется полупрозрачный диван: он вращается, меняет обивку, дерево становится то светлым, то тёмным, то и вовсе превращается в металл.
— Каталог? — переспрашиваю я. — У меня замок сам стены перестраивает, а вы мебель предлагаете.
— Тем более, лиора. — Мирвин сияет так, будто предлагает мне трон императора. — Стены можно облагородить, но именно мебель придаёт дому душу. Поверьте, в моём ассортименте такие чудеса, что даже ваша магия позавидует.
Я щурюсь, глядя на его куб и полупрозрачный диван, и понимаю, что после витражей и арок это выглядит как
дешёвый фокус в трактире. Но любопытство берёт верх.
— Ладно, рискну, — говорю я и протягиваю руку к кубу. Тот отзывается мягким сиянием, и иллюзорный диван словно ждёт выбора. Я касаюсь ближайшей руны — обивка меняется на пурпурный бархат.
— О-о, вот это вкус, лиора! — Мирвин хлопает в ладоши. — Такой цвет редко заказывают, слишком дорогой в изготовлении.
Я пробую ещё одну комбинацию, и диван вытягивается, превращаясь в длинный стол с резными ножками. На поверхности проступает рисунок драконьих крыльев, и я невольно усмехаюсь.
— Почти мебель, — бормочу. — Но всё же пока игрушка.
— Мебель будет именно такой, какой вы её сделаете, — шепчет Мирвин, заговорщицки склоняясь ко мне: — Никаких ошибок. Никакой рутины мастеров.
— Хорошо. Давайте проверим ваши чудеса на практике, — произношу я. — Один пробный заказ.
Мирвин аж подпрыгивает от радости, быстро кланяется и торопливо касается куба.
— Я хочу вам предложить нечто такое…
***
Иллюзии гаснут, оставляя лёгкий след чар. И я понимаю: послезавтра в моём распоряжении окажется новый стол с узором драконьих крыльев, четыре стула и кресло.
Если Мирвин привезёт настоящую мебель, а не «почти вещи», можно будет постепенно обставить весь замок. Хорошо ещё, что жильцы — не мебель: избавляться самой не приходится, исчезают добровольно.
На следующий день, едва рассвело, во дворе сияет полированный бок имперского големобиля. Каэль с новой женой спешат покинуть крепость.
— Отвратительное место, — цедит фарфоровая мимоза, осторожно подхватывая подол, чтобы забраться в салон. — Жить здесь совершенно невозможно.
Я приподнимаю бровь и улыбаюсь. Удивительно, что это хрупкое чудо вообще не рассыпалось после первой же ночи в той комнате.
Каэль, захлопнув дверцу за своей мимозой, подходит ко мне. Его лицо слишком спокойное, будто он всю ночь репетировал.
— Жду тебя к началу сезона, дорогая жена, — говорит Каэль. — И я, конечно же, буду скучать.
— Счастливой дороги, — отвечаю. Пусть скучает. Главное, что делать это ему придётся очень далеко от меня.
Каэль уходит к големобилю, и вскоре тот мягко трогается со двора. Всё это время за моей спиной неподвижно стоит Рик, молча наблюдая. На нём тёмно-синяя дорожная одежда, строгая и безупречная, за плечами — посох, плотно стянутый тканью. Сомнений нет: и отъезд Каэля, и появление имперского големобиля устроил он, чтобы помочь мне.
Я вздыхаю, уголком глаза улавливаю его взгляд — холодный и слишком внимательный. Рик не говорит ни слова, но воздух между нами будто тяжелеет.
— Удобно получилось, — говорю негромко, не оборачиваясь. — Сразу два гостя уехали.
— Трое, — отвечает Рик. — Ещё я.
— По сравнению с остальными гостями ты почти подарок.
Рик хмыкает, но отвечает:
— Я не могу остаться, Аэлина.
— Я знаю.
В этот миг во двор въезжает ещё один големобиль — без имперских знаков, скромный и неприметный.
— Я оставил на твоём столе записку с некоторыми нюансами крепости. — Рик выходит из-за моей спины, обходит и останавливается напротив.
— Спасибо, — киваю.
— Там ещё пометки по поводу твоей магии.
Я молчу.
— И по инициации тоже. — Рик берёт мою руку. Его губы едва касаются пальцев, но прикосновение обжигает сильнее любого огня.
Замираю, не в силах вдохнуть, словно вместе с воздухом он крадёт у меня опору.
Во двор высыпают слуги, дружно склоняясь в почтительном