— Ты внимательно читала? До конца?
— Да… — выдыхаю. — И вы хитрец, Ваше Величество. Всё обернули в свою пользу. Даже моё упрямство.
В янтарных глазах мелькает что-то опасно мягкое. Рик резко прижимает меня к себе.
— Я хочу, чтобы ты увидела: никакая бумага не удержит то, что у нас есть.
Листы выпадают сами, рассыпаясь у наших ног.
Я прячу голову у него на груди.
— Хочешь, чтобы я поверила?
— Хочу, чтобы ты наконец решила, — его дыхание касается уха, а пальцы скользят вдоль позвоночника, — кому веришь: договору или мне? Разве я когда-нибудь причинял тебе боль?
— Лишь однажды.
Рик вскидывает бровь.
— Когда хотел поселить меня в комнату с плесенью, — добавляю.
Он вздыхает.
— Тогда я не понимал, в каком ты положении. Полагал, что твоя матушка решила воспользоваться моментом. А потом?
— Нет.
Мы молчим. Его губы касаются моего виска, и кажется, что сердце готово вырваться из груди.
Вдруг ошибусь? И снова будет больно.
Но если рискнуть… то лишь с ним.
— Прости. Ты прав, Рик. Нам не нужен договор, — мой голос срывается. — Я хочу тебе верить.
Он заправляет локон выбившийся из причёски.
— Вот и хорошо.
— Но не думай, что победил, — шепчу упрямо. — Я не твоя собственность.
— Никогда не хотел, чтобы ты была ею. — Рик наклоняется ближе. — Я хочу, чтобы ты стала моей силой.
Я закрываю глаза, подставляя губы в ожидании поцелуя. В этот миг раздаётся стук — дверь распахивается.
Ривен.
Ну конечно, брат императора всегда знает, когда испортить момент.
— Рик, можно тебя? — спрашивает он. Его взгляд останавливается на мне, и в этой ледяной неприязни есть что-то, что пробирает до костей.
— Подожди за дверью, — бросает Рик.
Его брат выходит.
— Прости, Аэлина. — Рик смотрит с нежностью. — Но тебе придётся остаться в моих покоях. Думаю, многие уже знают про истинную связь, и постараются сделать так, чтобы до брачного обряда не дошло.
— Понимаю.
Янтарные глаза на секунду становятся холодными, словно он надевает маску императора.
— Но я вернусь, как только расправлюсь с делами. А пока чувствуй себя как дома.
Он разжимает объятия, и я мгновенно теряю его тепло. Я едва сдерживаюсь, чтобы не схватить его за руку.
— Пришлю горничную, — добавляет Рик, идёт к двери, которая тут же закрывается за ним.
Так и остаюсь стоять на месте, разглядывая разбросанные по полу белые листы.
А что если я сглупила? Может, не стоило спешить?
Чтобы не думать об этом, заставляю себя переключиться. Просто брожу по комнатам, не зная, чем заняться.
Нахожу книги по магии, своды законов, исследования о драконах, руководства по управлению крепостями и самой империей. Часто встречаю на полках и подоконниках бумажные фигурки зверей. Их десятки. У некоторых крылья расправлены, у других — смяты, как будто кто-то сжал их в пальцах.
Беру в руки бумажного дракончика, верчу его, но откладываю, когда в соседней комнате хлопает дверь.
Горничная появляется с подносом еды, и я машинально отдаю распоряжения подготовить другое платье.
После ужина и отдыха хватаю первый попавшийся том. Конечно же — трактат о государственных реформах.
Я обречённо перелистываю страницы. Сухие строки о налогах и распределении земельного фонда лезут в глаза, словно они могут заинтересовать. Через пару абзацев начинаю подозревать, что автор тайно ненавидит читателей: каждое предложение длиннее и запутаннее предыдущего, и к концу абзаца я уже не помню, с чего он вообще начинался.
— Великолепные реформы, — бурчу себе под нос. — То, что нужно невесте накануне свадьбы, чтобы поспать.
Пальцы скользят по краю книги, и я замечаю на полях мелкие заметки — явно императорская рука. Листаю дальше, просматривая комментарии: от серьёзных до забавных, вроде: «Сначала попробуй сам пожить на такой налог, советчик».
Дверь снова хлопает, и я, оставив книгу в кресле, спешу проверить, не Рик ли это. Но передо мной стоит матушка. Она складывает руки перед собой, а за её спиной двое лакеев закатывают манекен, накрытый тканью.
— Аэлина.
— Что вы здесь делаете? — спрашиваю холодно.
— Я пришла к дочери перед её свадьбой.
Упрямо сжимаю губы.
— Не поздновато ли давать наставления?
Матушка на мгновение улыбается.
— Я не пришла с наставлениями. В конце концов, это твой второй брак. Я лишь хочу кое-что отдать...
Что? Я смотрю на манекен. Ещё одно платье?
— Нет, — матушка перехватывает мой взгляд. — Да… Платье тоже.
Впервые вижу, как она нервничает. Её ледяная маска на миг слетает: она мнётся, отводит глаза, дёргает за ткань платья, словно хочет что-то сказать и не знает, как.
Наконец матушка расстёгивает цепочку у горла. Металл едва слышно звенит, когда украшение оказывается в её руке. Подойдя ближе, матушка вкладывает медальон в мою ладонь и резко сжимает мои пальцы, словно опасаясь, что я откажусь принять дар.
— Храни, — едва слышно шепчет она, и в следующую секунду её лицо вновь каменеет. Она отворачивается и возвращается к манекену, накрытому тканью. Её голос снова ледяной, без намёка на слабость: — Это свадебное платье девиц Фавьен. Помнишь?
О да, помню. Я уже надевала его однажды. И теперь меньше всего на свете хотела бы делать это снова.
Металл жжёт ладонь. Не сразу понимаю, что держу. Я раскрываю руку. На ней покоится круглый медальон: распахнутые крылья дракона обнимают диск с сияющими рунами. В центре высится древо с огненной кроной и корнями, уходящими в воду — герб Таль.
***
Рассматриваю кулон, потом перевожу взгляд на матушку. Та сдёргивает ткань с манекена и аккуратно расправляет складки на белоснежной юбке, усыпанной осколками прозрачных кристаллов, мерцающих при каждом движении ткани.
— У вас украшение дома Таль, — произношу осторожно, поглаживая кулон в руке. — Разве его не опасно носить?
— Опасно, — соглашается она, не поворачиваясь и продолжая возиться с платьем. — Но что, если это единственное, что удалось сохранить с того дня, когда пал мой род?
Внутри всё холодеет.
Она Таль?..
Историю матушки я знаю плохо. Лишь слышала, что Фавьен когда-то принял её под свою защиту. Позже она вышла замуж за младшего сына рода и осталась единственной, кто держит дом.
— Я Марисия Таль, — произносит она громко и отчётливо. — Кулон — знак власти, который из поколения в поколение вместе с посохом переходил