Афиль Лачки пользовал королевичей, устраивал шумные анатомические театры, популяризировал анестезию эфиром и оперировал до преклонного возраста. Вслед за Афилем распоряжаться здесь стал его сын, а затем и внук, Блом Лачки.
Блом приходился Бренту родным дядей, старшим братом отца. Брент жил у него целый год перед поступлением в Стоверг, пока скрипел мозгами над учебниками. И после, уже студентами, они с Талем бывали здесь почти каждые выходные: отсыпались на мягком, баловались с учебным скелетом, ну и перемывали горы химической посуды, конечно, куда же без этого.
Хорошее было время.
Блом умер через несколько месяцев после падения Стены. Не от вражеской пули, не от атаки тангского стихийника, нет: просто не проснулся однажды утром. Брент поехал тогда на похороны, но опоздал на день и смог только постоять над свежей могилой.
Своей семьи у Блома не было, и наследовал за ним Ройтуш, а тот давно уже прикипел душой к Воложе и возвращаться в Светлый Град не пожелал. Клинику продали давнему коллеге Блома по сниженной цене, но с условием сохранения имени. Он уже успел поменять табличку на новую, куда более скромную: крупные квадратные буквы «клиника» и ниже курсивом «им. Афиля Лачки».
Квартира осталась стоять и теперь считалась брентовой, потому что он один из всей семьи называл своим домом столицу. Бывал он здесь, правда, исключительно редко. Ноги помнили эти ступени, а ладонь — изгиб перил, но вот замки на тяжёлой двери поддавались с трудом. Может быть, это ключ, как собака, брехал на чужака, а, может быть, стоило всё-таки деть куда-нибудь эту мерзкую рыбу.
Нижний замок покапризничал и поддался, а в верхнем ключ застрял намертво, ни туда, ни сюда. Карась подло капал прямо на брошенный под ноги тубус с бумагами, — Брент содрогнулся, представив, что придётся переделывать чертежи.
Устало прикрыл глаза. Постучался башкой об дверь. Замок щёлкнул и неожиданно поддался.
Одновременно с этим хлопнула дверь напротив. Брент дёрнулся — и выронил рыбу:
— Зози?
❖❖❖
— Лови его!!
— Сам лови, тьфу, я на эти ногти полвечера убила!
— Да он по лестнице сейчас… ну каблуком-то зачем?!
— Чем уж вышло!
Брент старательно переступил через влажную дорожку по полу и с сомнением примерил к жертве влажный газетный лист.
Рыба лежала на полу под зозиным каблучком, исключительно дохлая и очень печальная, как будто не она только что неожиданно выкидывала фортеля на местном кафеле, пытаясь убежать хотя бы до ближайшей лужи. Руки у Брента кривые, или и правда в тушке загорелась на секундочку искра жизни?
Бренту показалось, что хренова рыба хлестнула его хвостом. Но, возможно, только метафорически.
— Это карась у тебя? — заинтересовалась тем временем Зози. — Хилый какой-то, давай я тебе другого поймаю, пободрее!
Зози была медичкой и раньше работала в дядиной клинике, а потом уехала на фронт, — за три года Брент даже забыл, что у него была когда-то такая соседка. Сейчас ей было уже под сорок, на лице морщины, в пышной рыжей гриве редкая серебристая седина, а материлась Зози по-прежнему громко и так, что любой извозчик мгновенно признал бы в ней потерянную дочь.
Вообще говоря, это был первый раз, когда Брент видел её на каблуках и в юбке, — раньше Зози носила под белым халатом исключительно бесформенные мужицкие штаны. А ей неплохо так, колени красивые, и кричащее светло-зелёное платье ей удивительно шло.
Зози смиренно дождалась, пока Брент подберёт слюни и карася, а потом расплылась в поганенькой улыбке:
— Такой ты здоровенький вымахал. Не трельяж, а целый шифоньер с антресолями!
Брент вздохнул. В юности он быстрее раздавался в плечах, а Таль — вытягивался ввысь, и поэтому он был то каланчой, то вешалкой, а Брент — всё больше комодом или тумбочкой. Зози была главной любительницей припахать братьев к какой-нибудь работе в клинике (а работы там всегда было вдоволь), и она же дразнилась больше всех.
— А ты чего такая королевична?
— Сам ты королевична, — обиделась Зози. — Или что, уважающая себя мадам уже не может посмотреть с кавалером на звёздное небо?!
— Может-может!
Зози выглянула на общий балкон, перевесилась через перила, пригладила волосы и вернулась обратно, явно никуда не торопясь.
— Что, кавалер опаздывает?
— Приехал, — довольно сообщила Зози. — Подождёт! А ты надолго к нам, красавчик?
Брент рассеянно пожал плечами и взялся за ручку своей двери.
Он и сам-то пока не знал.
Глава 5
Целую неделю у Брента не было времени ни на сопли, ни на курево, ни на зозиного ухажёра на паровой автомашине, ни даже на то, чтобы вспоминать утром муторные ночные кошмары. Снилась какая-то бессвязная вязкая дрянь: то деревянные таблички с корявыми надписями карандашом, то кислый запах морга и разложенные на столах фрагменты тел, то вмороженные в лёд тёмные волосы, то белая игла, прошибающая шею насквозь, и щелчок, с которым голова отделялась от тела. И ещё что-то снилось, много путаных, непоследовательных образов, в которых зачем-то хотелось искать смысл.
Просыпался Брент обычно уже в душе, под струями ледяной воды. Отфыркивался по-собачьи, растирал тело жёстким полотенцем, вливал в себя ведро цикория без сахара и садился за машинку.
Отчёт рос со скоростью оползня и, разложенный на столе для сверки, грозился выжить Брента из гостиной. От чисел и казённых формулировок рябило в глазах, а к вечеру готовальней хотелось разве что проломить кому-нибудь голову. Соскабливая лезвием чернила из опечатки, Брент пыхтел и мрачно думал, что стоило бы всё-таки уговорить Ольшу задержаться и помочь с бумагами.
Но это было бы, конечно, поведение, недостойное мужчины. Он обещал домой её проводить, а не пользоваться девичьей симпатией без меры.
В отчёте Брент скрупулёзно описывал то «безукоризненное состояние стихийных конструкций», то «вызывающие интерес геофизические особенности пойменного аллювия». В начале учёбы ему претило писать о ерунде, зная, что это ерунда; тогда раздувать лаконичные полстранички в порядочную работу ему помогала подружка, щедро наливавшая в текст то очевидные иллюстрации, то какие-то дурацкие уточнения, то три десятка ссылок на авторитетные источники. Тогда здорово бесило, но к выпуску такое сочинительство вошло в привычку.
Теперь, после военных лет, в этом было даже что-то ностальгичное. Но Брент всё равно бесился, прошивая документы толстой ниткой, и в канцелярию Тёплого дворца приехал в дурном настроении.
Суровая дама в приёмной,