Наконец показалась база.
На КПП нас встретил охранник в черной форме без знаков отличия. Увидев Ярка, он козырнул:
— Господин Ярк!
— Как обстановка? — коротко ответил Ярк.
— Все спокойно, сэр. Восточное крыло оцеплено для учений, как вы приказывали. В западном только дежурный техник Петров.
— Петрова тоже уберите. Скажите — внеплановая проверка вентиляции. Пусть идет обедать. Часа на три.
— Есть, сэр! — охранник снова козырнул и побежал выполнять.
Мы проехали вглубь территории. Западное крыло — приземистое двухэтажное здание без окон, только вентиляционные решетки под крышей.
— Бывший склад химоружия, — пояснил Ярк. — Стены — армированный бетон, полметра толщиной. Выдержит прямое попадание авиабомбы. Идеально для опасных экспериментов.
Вошли внутрь. Длинный коридор, железные двери с номерами, тусклое освещение. Пахло хлоркой и чем-то химическим.
— Морозильники в подвале, — Ярк повел нас к лестнице. — Температурный режим от плюс четырех до минус восемнадцати. Ваш конструкт в седьмой камере, нулевая температура.
Спустились вниз. Еще один коридор, но уже с массивными холодильными дверями. На каждой — электронный замок и табличка с температурой.
— Вот здесь, — Ярк остановился у двери с цифрой «7». Приложил карточку к считывателю, ввел код. Замок щелкнул.
Мы вошли. Помещение метров тридцать квадратных, белые стены, яркие лампы на потолке. По центру — металлический стол. На нем под белой простыней лежало массивное тело.
Я откинул ткань.
— Вот это да, — присвистнул я.
Конструкт впечатлял даже больше, чем я помнил. Два метра десять сантиметров идеально сложенного тела. Широкие плечи, узкие бедра, мощные руки и ноги. Каждая мышца проработана, как у античной статуи.
— Лицо особенно удалось, — с гордостью сказал Мёртвый. — Смотрите, какой высокий лоб, волевой подбородок и прямой нос.
Он явно любовался произведением собственных рук.
— Так, господа, отойдите к стене и не двигайтесь, — скомандовал я, раскладывая инструменты. — Что бы ни происходило — молчите. Даже если увидите что-то… необычное.
— Насколько необычное? — напрягся Ярк.
— Ну, может быть легкая левитация, свечение, появление призрачных фигур. Стандартные некромантические эффекты. Не пугайтесь и не вмешивайтесь.
Достал специальный мел — черный. Начал чертить вокруг стола пентаграмму.
— Обязательно эти средневековые символы? — спросил Мёртвый.
— Пентаграмма — это не символ, а энергетическая схема, — пояснил я, не отрываясь от работы. — Пять лучей соответствуют пяти элементам некромантии: плоть, кость, кровь, дух и воля. Круг замыкает энергию, не дает ей рассеяться. Это как электрическая цепь — без правильной схемы ток не пойдет.
Вскоре я закончил рисовать. Достал свечи, расставил по углам пентаграммы. Зажег. Пламя было неестественно черным — добавка костной муки в фитиль давала такой эффект.
Настал момент истины.
В прошлой жизни я проводил этот ритуал тысячи раз. Но то было другое тело, другие силы. Архилич мог поднять сотню трупов одним жестом.
А сейчас я обычный лекарь с крупицами некромантической силы. Как пересесть с Феррари на Запорожец. Вроде и машина, но ощущения не те.
Встал у изголовья стола. Положил руки на голову конструкта — холодная кожа, никаких признаков жизни. Температура тела — около нуля, консистенция — как холодная резина.
— Начинаю, — предупредил я.
Глубокий вдох. Активация некромантического зрения. Мир стал черно-белым. Конструкт выглядел как пустой сосуд — идеальная форма без содержания, без искры жизни.
Начал читать заклинание на древнем языке некромантов:
— Разрываю оковы смерти… — мой голос стал низким, резонирующим. — Я господин смерти и жизни… Холодное тело, услышь мой голос… Восстань из вечного сна…
И начал вливать энергию из Сосуда Живы. Золотистые нити потекли из моих ладоней в мертвое тело. Десять процентов ушли мгновенно, словно конструкт был иссохшей губкой, жадно впитывающей воду.
Одиннадцать процентов… Пальцы конструкта дернулись. Мелкая моторика отреагировала первой.
Двенадцать процентов… Веки затрепетали, как крылья бабочки. Грудная клетка чуть приподнялась в попытке вдохнуть.
— Получается! — восхищенно прошептал Мёртвый. — Смотрите, он двигается!
— ТИХО! — рявкнул я, не прерывая поток энергии. — Еще слово — и ритуал сорвется!
Тринадцать процентов… Губы конструкта приоткрылись. Послышался хрип — первая попытка втянуть воздух в легкие, не работавшие месяцами.
Четырнадцать процентов… Все мои запасы уходили в это тело.
Что-то не так. Он потребляет слишком много энергии. Обычный труп оживает на десяти процентах. Этот сжирает втрое больше и все еще не встает. Словно энергия уходит в никуда.
Вскоре сосуд почти опустел. Осталось жалкие десять процентов — критический минимум для моего выживания.
И тут я понял проблему. Энергия не задерживалась в его теле! Она проходила сквозь него, как вода сквозь решето, и рассеивалась в пространстве.
Я резко прервал ритуал, отдернул руки. Свечи погасли одновременно, словно их задуло невидимым ветром.
Воцарилась могильная тишина.
Конструкт лежал неподвижно. Мертвый, как и был. Никаких признаков оживления, кроме чуть приоткрытых губ.
— Не получилось, — выдохнул я, чувствуя опустошение. Не только энергетическое, но и моральное.
— Как это «не получилось»⁈ — Мёртвый бросился к столу, начал трясти конструкт за плечи. — Он же шевелился! Дышал! Я видел!
— Рефлекторные сокращения мышц, — устало объяснил я, опускаясь на ящик в углу. — Остаточная реакция на некромантическую энергию. Это не оживление, а имитация. Как лягушачья лапка дергается от электричества.
— Но почему⁈ Что пошло не так⁈ Вы же все правильно делали!
— Все потому, что при составлении этого конструкта была допущена одна маленькая, но крайне грубая ошибка…
Глава 4
Всеволод Мёртвый бросился к столу, где лежал его шедевр — двухметровый конструкт, кропотливо собранный из лучших частей.
— Нет, нет, НЕТ! — его голос срывался на истерический визг, эхом отражаясь от бетонных стен. — Это невозможно! Ты должен ожить! ДОЛЖЕН!
Он вцепился в массивные плечи конструкта, начал трясти мертвое тело с силой. Голова трупа болталась, как у тряпичной куклы, руки безвольно свисали со стола.
— Вставай! — Мёртвый бил кулаком по груди конструкта. — Я приказываю тебе встать! Слышишь меня⁈ ВСТАВАЙ!
Удар. Еще удар. Костяшки пальцев доктора побелели от напряжения.
— Я все правильно сделал! — он повернулся ко мне, в глазах блестели слезы. — Каждый шов! Каждое соединение! Я следовал всем инструкциям из древних манускриптов!
— Книги врут, — устало сказал я. — Точнее, не договаривают. Авторы древних гримуаров исходили из того, что читатель уже