В американском обществе считалось, что быть приглашенным в Пикфэр не менее почетно, чем в Белый дом. В комнатах Пикфэра с обшитыми деревом стенами и мебелью XVIII века Фэрбенкс и Пикфорд устраивали пышные, хотя и трезвые вечеринки (Фэрбенкс был трезвенником). Гости любовались предметами китайского искусства и картинами французских мастеров, нишами с позолотой и баром в стиле салонов из вестернов. Писатели, политики, актеры, музыканты и главы государств приходили на эти приемы, чтобы посплетничать, обменяться комплиментами и обсудить спиритизм – причуду, незадолго до этого вошедшую в Голливуде в моду.
Альберта и Эльзу пригласили на званый ужин в этот огромный особняк в неотюдоровском стиле. Темные изысканные шторы почти не пропускали лучей яркого калифорнийского солнца. На приеме присутствовал Чарли Чаплин, которого связывали с Эйнштейном дружеские отношения. Среди гостей также оказался известный невролог, и он завел разговор о “передаче мыслей на расстоянии” – форме телепатии, в реальности которой был убежден.
Эйнштейн спросил, что он имеет в виду.
– Представьте, что я думаю о чем‐либо и концентрируюсь на вас, – объяснил специалист по мозгу, – а вы улавливаете мою мысль [311].
– Нет, это невозможно.
– Но разве ваша теория не казалась столь же невероятной – и до сих пор остается невероятной для большинства людей?
Вовсе нет, настаивал Альберт. Относительность совершенно понятна. Чтобы доказать свою точку зрения, он решил привести простой пример с помощью имеющегося под рукой реквизита. Ударив ладонью по краю обеденного стола, он назвал его краем пространства. Тарелка играла роль не то Земли, не то Солнца, а может быть, всей Вселенной – никто толком не мог вспомнить. Нож и вилка были как‐то связаны с четвертым измерением. Пикфорд, как ни старалась, не могла понять ни слова из сказанного Эйнштейном – отчасти потому, что слишком робела перед авторитетным гостем и не осмелилась попросить его разъяснить непонятные вещи. Вскоре она бросила свои попытки вникнуть в теорию относительности и стала наблюдать за Дугласом и Чарли, которые сидели с открытыми ртами в напряжении и замешательстве. Им тоже не удалось ничего понять.
Безуспешные попытки понять Эйнштейна не мешали звездам Голливуда наслаждаться его обществом и приглашать его на вечеринки, хотя эти вечеринки не всегда доставляли Эйнштейну удовольствие. На одном из вечеров у Чаплина Эйнштейн познакомился с Уильямом Рэндольфом Хёрстом и Мэрион Дэвис. Хёрст, ставший прототипом героя фильма “Гражданин Кейн” режиссера Орсона Уэллса, владел журналами и газетами почти в каждом крупном городе Америки. Дэвис была комедийной актрисой и любовницей Хёрста.
Вечер начался хорошо, но потом разговор сошел на нет, повисла пауза, Эйнштейн сидел, глядя в пространство, а Хёрст уставился в свою тарелку с десертом. После долгого молчания Дэвис, которая большую часть вечера избегала заговаривать с Альбертом, вдруг повернулась к нему. “Эй! – произнесла она, изобразив пальцами ножницы у него над головой. – Почему бы Вам не подстричься?” [312] Обстановку разрядил Чаплин, заметив, что самое время выпить кофе.
69
30января 1933 года Адольф Гитлер пришел к власти, став канцлером Германии. У Эйнштейна тогда как раз заканчивалась первая половина его пребывания как приглашенного профессора в Калифорнийском технологическом институте в Пасадене. Поначалу Эйнштейн недооценил нацистов. Отвечая на вопрос американского журналиста о Гитлере в 1930 году, он сказал: “Он поднялся из‐за того, что немцы живут впроголодь” [313]. Альберт полагал, что стоит лишь экономической ситуации наладиться, как Гитлер потеряет влияние. Но к концу февраля 1933 года стало ясно, что Эйнштейну лучше не возвращаться в Германию – не в последнюю очередь потому, что его берлинская квартира дважды подвергалась налету нацистов, причем один раз там находилась его падчерица Марго.
Рейхстаг был подожжен в ночь на 27 февраля, и нацисты воспользовались случаем, чтобы выпустить закон, который ограничивал конституционные права на свободу слова и печати. Закон также допускал возможность политического заключения без предъявления конкретных обвинений и конфискацию частной собственности. Эйнштейн сказал друзьям, что ему, возможно, придется вернуться в Швейцарию (он сохранил свой швейцарский паспорт). Его решение отказаться от возвращения на родину укрепилось, когда он получил известие о том, что его любимый летний дом в Капуте разгромлен, а яхта конфискована под предлогом поиска на ней тайника с оружием для коммунистов.
Когда после отплытия из Нью-Йорка Эйнштейн, Эльза, Элен Дюкас и его помощник Вальтер Майер прибыли в конце марта в Бельгию, Эйнштейн почти сразу отправился в посольство Германии в Брюсселе, чтобы сдать свой немецкий паспорт и отказаться от гражданства. Выйдя из посольства, он покинул территорию Германии и больше никогда туда не возвращался.
Однако закон в то время не позволял отказаться от гражданства. Можно было сдать сколько угодно паспортов, но вы все равно оставались гражданином Германии, если государство не удовлетворяло вашу просьбу о лишении гражданства. Заявление Эйнштейна об отказе от гражданства заставило нацистов задуматься над тем, что с ним делать. На заседании в министерстве внутренних дел в августе 1933 года было сказано, что Эйнштейн слишком известен, поэтому публичное лишение его гражданства ударит по международному авторитету Германии, так что лучше пойти ему навстречу и тихо позволить получить желаемое. Но сотрудник гестапо возразил, что именно из‐за известности Эйнштейна его следует публично лишить гражданства, поскольку он пользовался своей славой, чтобы распространять ложь и вести антинемецкую пропаганду.
Альберт давал нацистам все основания питать к нему неприязнь. Один из мотивов был очевиден: его еврейское происхождение, но вдобавок он был интернационалистом, пацифистом и знаменитостью. Эйнштейн ясно дал понять, что не поддерживает нацистскую партию. Перед выборами в рейхстаг в 1932 году Эйнштейн стал соавтором манифеста, предупреждавшего о том, что стране угрожает опасность превратиться в фашистское государство. Эльза умоляла его больше не подписывать политические обращения. “Если бы я был таким, каким ты хочешь меня видеть, – ответил он, – я просто не был бы Альбертом Эйнштейном” [314]. Он призывал социал-демократическую и коммунистическую партии заключить антифашистский союз. Плакаты с этим призывом были подписаны его именем.
В 1934 году было официально объявлено, что Эйнштейн лишается гражданства. Нацисты хотели доставить себе удовольствие, отняв у Эйнштейна право быть немцем, но он их опередил, и они досадовали. На самом деле Альберт дважды опередил нацистов: в тот же день, когда он наведался в немецкое посольство в Брюсселе в 1933 году, он отправил письмо в Прусскую академию наук с отказом от членства в ней, а это звание нацисты тоже хотели отнять у него публично. “Зависимость от прусского правительства, – писал Эйнштейн в