– Под Танненбергом я, быть может, твоего старшего братца за шкирку из-под миномета вытащил, а потом зашивал полдня. Он у тебя немецких кровей?
– Но-но, поговори мне тут! У меня сестра! Русская!
– «Военный врач» там указано. Связывайтесь с начальством, если не верите.
– А чего Крейт? Поменяй! – дает совет солдат. – Стань Кротовым иль Кремневым. Во фамилия! – выставляет указательный палец. – Игорь Кремнев – чем не большевик!
– Пойду я, – отбирает трудовой Игорь фон Крейт и ступает в «Сабраж», где под вечер убраны столы и отмыт пол.
Прохор машет, мол, закрыты – переоценка ценностей! Игорь интересуется судьбой Аверина.
– Дался он вам всем! – сокрушается Прохор, и Игорь спрашивает о других «всех».
Прохор скрытничает, но за пятьсот рублей выдает образ и манеру поведения ворвавшегося в его обитель Клима. Что хотел от Аверина? Неизвестно, не поспел расслышать. Тогда Игорь расстегивает свою линялую болотного цвета шинель и, спустив со стола прибранный стул, садится и просит накормить и дать комнату.
– Рад бы, да не могу: ревизия! – разводит руками Прохор, но приносит самогон, квашеную капусту и картофелину.
Отужинав, Игорь благодарит хозяина и поднимается к Аверину, пробует дверь – не заперта. Постоялец покоится, зашторив заляпанные, в разводах окна. Руки на груди сложены, изо рта вываливается синий язык. Фон Крейт безуспешно ищет у горемыки пульс, зовет Прохора. Тот, явившись, пялится, как истукан, потом причитает и просит Игоря забрать труп и выбросить его в овраг к собакам. Затем кается, что дурные мысли ему нечистый в мозг засунул, и читает «Отче наш».
– Помер не больше часа назад, – сообщает фон Крейт. – Как врач говорю.
– Но никто сюда больше не являлся, – почему-то оправдывается Прохор, и хлопает по своему лбу, и предполагает, что сам преставился.
– Может, и сам. Так, где тот странный человек твоей девке встречу запланировал?
– «Яр», тут пару кварталов проехать – и будет, – сообщает Прохор.
Игорь жмет сутенеру руку и выходит, оставив того хлопотать в одиночестве и решать спор с совестью: идти ли в милицию или избавиться от проблемы втихомолку.
Вечером в ресторане «Яр» играет музыка: гармонисты и гитаристы, голосисто поет усатая пышная баба в парике. Народу вокруг негусто, все бывшие капиталисты, пропивают припрятанное; есть тут и Мельников – печальный друг Риты, у которого коммунисты забрали лавку, оставив лишь старый граммофон и канарейку. Молодая жена Мельникова сбежала в Петроград, и теперь бывший меценат и заядлый игрок в преферанс каждый вечер напивается в зюзю, проклиная революцию и мертвого царя.
Игорь заказывает водки и закуску из хлеба и двух кусков сахара, уплатив целое состояние. Притихнув в засаде, он высматривает того сановитого быка, что взбаламутил потаскуший курятник и вразумил хозяина борделя сочувствовать марксизму. Подобный человек выделится сразу, его угадывать не придется. Но сперва он примечает ситцевое платье, полушубок, снятый с чужого плеча, сапожки заграничного пошиба. Ожидает кого-то, поглядывает по сторонам. Дождавшись, она вскакивает, подает руку, и тот самый бык с «плешивой бородой» пожимает ее ладонь и усаживает за стол. Она-то помышляет, что здоровяк нацелился на ее возраст и красоту, но Игорь видит в этом человеке едкий умысел. Решает вмешаться: влезть нагло, по-мужицки, как если бы речь зашла о его двоюродной сестре, что собралась по малолетству сбежать с первым встречным моряком.
– Прошу без нервов!
Игорь садится третьим за стол и всматривается в голубые глаза Клима. Протягивает руку, тот настороженно пожимает. Рита глядит на незнакомца, ей все мужчины интересны, как экспонаты в музее, но есть особенные, что магнитят, и ей несказанно повезло – так думает Рита: за ее столом в захудалом кафешантане образовываются сразу два таких притяжения, и теперь ее разрывает на части. Игорь ревниво посматривает исподлобья и крутит в пальцах незажженную папиросу.
– Чем привлек вас, товарищ? – спрашивает Клим.
– Жакетик-то продай, а не то в застенки определят, скажут, спер с важного трупа. – И, цокнув, спрашивает: – Аверина знаешь? И я знаю. Мне информация нужна, помоги! Про Зипайло расспрашиваю – куда сбежал?
– Вообрази, что мы с Зипайло приятельствуем, – смеется Клим, – так что ж мне его выдавать?
– А он и мой друг, проведать хочу, – кривит рот Игорь.
– Видали таких друзей! Игорь, значит? Крейт? Служил?
– Штопал больше, – отвечает Игорь и чиркает спичкой о липкую поверхность стола. Усатая баба начинает выть романс, но солдаты в углу заведения ее стопорят и просят что-нибудь народное. Баба шепчется с музыкантами и затягивает «Вдоль по Питерской».
– Вы друзья, что ли? – интересуется Рита.
– В нынешнем бардаке не распознать, кто кому другом или волком приходится, – говорит Клим.
– Тебе Зипайло не товарищ, и мне тоже. Но передать ему послание надобно, почта не справится, тут устно вложить необходимо.
– С вранья-то дружбу зачинать – так себе перспектива, гражданин Игорь Крейт. Но времена темные, понять предостережение я всегда могу. Меня звать Клим Вавилов, будем теперь руку друг дружке жать да обниматься, если на безлюдье свидимся. – Клим гладит бороду и едва заметно проводит большим шершавым пальцем по шраму, что оставил борозду на подбородке. – А прекрасной даме я предлагал побыть хозяйкой в путешествии и вот жду решения.
– Ехать-то далеко? – спрашивает Рита и плотно смыкает губы, ее взгляд растерян.
– На Дальний Восток, милая. Там дикие края, но богатые. Когда предприятие мое выгорит – озолочу. Выкупаешься в шелках и мехах. Слово даю. А слово Клима Вавилова что-то да стоит!
– Не хорохорься, Клим, скажи новому знакомому: куда направляться нужно? Аверин разведчиком ходил при атамане, а тот в Чите засел. Зипайло с ним?
– Чего спрашиваешь, раз все тебе известно?! Дуришь? Спроси сам у Аверина! Ступай к нему в двадцать третий номер да задавай вопросы!
– Не выйдет, – докуривает Игорь и ввинчивает бычок в жестяную банку. – Отошел Аверин в мир иной. Придушил кто-то. Или сам задохнулся, что вряд ли.
– Болван! – рычит Клим и вскакивает, распрямляясь во весь свой громадный рост. – Не трепаться нам нужно, а деру давать!
Вваливаются в «Яр» милиционеры с винтовками, а вместе с ними разудалый капитан и раскрасневшийся напуганный Прохор, который тычет в Клима и второго, что сидит в шинели. Игорь шепчет Рите: «Медленно уходи, а не то загребут». И Рита шмыгает в уборную, а потом к пьяному Мельникову. Капитан приказывает арестовать двоих мужчин, Клим фырчит, но не сопротивляется. Игорь сует в нос милиционеру трудовой листок, тот отмахивается и вяжет подозреваемому руки. Их уводят, и вечер в «Яре» продолжается. Рита грустит, сидя на краешке стула, к ней подходит помятый официант и просит оплатить