Темные глаза Луизы сузились, а плечи застыли.
— Что вы себе позволяете! Я уже заявила на вас в полицию. И еще заявлю, не сомневайтесь.
— О… намечается кое-что интересное. — Мужчина, изучавший ближайшую витрину с недавно вышедшими книгами, ухмыльнулся. — С их последней битвы прошло уже дня три, не меньше.
— Последней битвы? — Джинни свела брови. — Что произошло?
— Эсме два месяца назад отлучили от библиотеки, потому что она не уплатила штраф. Но Эсме утверждает, что попала в должники по ошибке, потому что в коробочке оказался не тот диск, а следовательно, имело место вторичное привлечение к ответственности за одно и то же преступление.
— А в чем она, бедная, виновата? За что платить приличные деньги, если собираешься посмотреть Ричарда Армитиджа в «Севере и Юге», а в итоге оказываешься в компании придурковатого Джереми Кларксона, — подключился еще кто-то. — Так что теперь Эсме проводит одиночные пикеты на улице. Насчет своих гражданских прав. Но Луиза Фарнсуорт гражданские права в грош не ставит и отказывается пускать Эсме, пока та не уплатит штраф. И даже не делает ей скидки как пенсионерке. По-моему, ужасно грубо.
Тут Эсме, словно по команде, поставила на пол сумку, из которой показался тощий черный кот. Не сводя с Луизы сузившихся золотистых глаз, животное вкрадчивыми шагами двинулось к стенду с книгами по вязанию.
— Не вздумай, — предупредила Луиза.
Но кот только тихо зашипел, вытянулся всем своим длинным телом и прыгнул. Книги посыпались во все стороны.
— Вот это по-настоящему сильный ход. Этот бродяга болтался тут не одну неделю. Похоже, он доводил Луизу не хуже, чем сама Эсме. — И мужчина, стоявший возле стенда с книгами, тихо присвистнул.
— Вон отсюда, старая ведьма, и кота своего проклятого заберите.
— Это не мой кот. И не мне он только что перешел дорогу. Вам теперь семь лет удачи не будет. — Эсме широко улыбнулась и вышла.
— Это если зеркало разобьется! — крикнула Луиза; она зажала кота в угол и выгнала маленькое создание за дверь. После этого ее ледяной взгляд прошелся по посетителям, которые внимательно следили за ее движениями. — Есть желающие присоединиться к Эсме? Говорите, не стесняйтесь.
Слова возымели эффект. В зале стало тихо, а двое посетителей, вскользь поделившиеся с Джинни своими соображениями, ретировались.
— Все в порядке? — спросила Джинни, когда Луиза вернулась к столу выдачи.
— Если я увижу эту облезлую скотину еще хоть раз, то, честное слово, закричу. Наверняка эту тварь кто-то прикармливает.
— Он бродячий. Наверное, надо отнести его к ветеринару, посмотреть — чипирован он или нет?
— Чипирован он или нет? — Презрение капало из слов Луизы, как ледяная вода с сосульки. — Нам платят не за благотворительность. А это значит, что сейчас самое время заняться штрафами за просрочку. Они не обсуждаются. Все должно быть уплачено полностью. Исключений нет. Да, мы муниципальная библиотека, но это не значит, что нам не нужны деньги.
Джинни открыла было рот, чтобы запротестовать. За многие годы она повидала достаточно издерганных пациентов и знала, что у людей бывает туго с деньгами, что необходимость платить может тяжким бременем лечь и на плательщика, и на его семью. Но Луиза одним взглядом пресекла все ее возражения.
— Хорошо. Не станем закрывать глаза на штрафы. Как мы взимаем плату?
— Мы принимаем наличные и карты. И никаких чеков. — Луиза принялась подробно описывать процесс, причем ее монолог походил на пулеметную очередь, и прервалась, лишь когда у нее зажужжал телефон. Схватив его, Луиза тут же ответила: — Ну?
Последовала тишина; кто-то на том конце что-то говорил Луизе. Лицо заведующей потемнело, и Джинни тут же стало жаль звонившего.
— Это просто смешно. Вы обязаны меня записать. Я не могу ходить без акрилового ногтя. Халтурщики!
Луиза взмахнула рукой, и Джинни разглядела, что один из кроваво-красных ногтей, украшавших руку заведующей еще утром, действительно отсутствует. После нескольких минут тишины Луиза швырнула телефон. Обручальное кольцо с крупным бриллиантом заискрилось на полуденном солнце.
— Работать не умеют. Придется ехать туда сейчас. Пусть кто-нибудь из волонтеров подежурит на выдаче, пока меня нет, а вы приберите читательский уголок и подготовьте все для кружка вязания. С нас чай и кофе, но ни при каких обстоятельствах не предлагайте вязальщицам печенье. Когда они закончат, расставьте книги на полки. Начало — в семь ноль-ноль.
Все это было сказано таким тоном, будто Джинни сама обязана была все знать. Не дожидаясь ответа, Луиза с рассерженным видом устремилась прочь. В душе у Джинни крепло чувство, что она совершила ужасную ошибку.
К концу дня у Джинни гудели ноги, а точка между бровями наливалась тупой пульсирующей болью. Однако стоило Джинни выйти из библиотеки в предвечерний сентябрьский свет, как ей полегчало. Литтл-Шоу даже осенью был прекрасен. Когда-то, во времена промышленной революции [2], он дал приют нескольким небольшим мельницам, поменьше тех, что располагались рядом с ближними городами. Возможно, именно поэтому и народу здесь жило не так много.
В центре городка протекала узкая речка; берега соединял выгнутый каменный мост. Джинни шла мимо скрипевших на ветру ив; качались ветки, и листья отливали бронзой.
В одном конце переулка расположилась старинная каменная церковь, а на противоположном берегу реки виднелся паб под названием «Заблудшая коза». За уличными столиками съежились несколько человек, бросивших вызов похолоданию. Джинни знала, что владелец каждый день пишет на доске что-нибудь шуточно-философское. Сегодня надпись гласила: «Я не могу сделать погоду получше, но налить вам выпить — в моих силах».
Дальше потянулась главная улица, состоявшая из разнообразных магазинов, почты, старомодной бакалеи и даже хрестоматийной галантереи — казалось, из нее вот-вот выйдут сестры Беннет. Мощенная булыжником улица, извиваясь, поднималась по склону долины, к другим мощенным булыжником улицам и фасадам домов, но Джинни свернула направо и пошла по ровной дороге, уводившей из городка; дорога поворачивала налево, к небольшому перекрестку. Десять минут приятной прогулки — и Джинни добралась до своего нового жилища.
Если верить риелтору, то опрятный дом на две квартиры, с общей стеной, выстроенный из характерного для этих мест желтого кирпича, всегда был известен как Миддл-коттедж — Средний. Наверное, по той же причине, по которой кто-то назвал эту дорогу Десятимильной, хотя тянулась она от силы на милю [3].
Кирпичи были обновлены, окна заменены, а входная дверь выкрашена жизнерадостной нежно-розовой краской; Джинни никому не решалась признаться, что во время прошлогоднего осмотра она влюбилась в Миддл-коттедж еще и поэтому. Эрика же очаровал чудесный сад на заднем дворе. Перед домом было достаточно пространства, чтобы поставить машину, хватало места и для вазонов с лавандой и другими травами; Джинни планировала поставить сюда садовую скамейку и посадить что-нибудь луковичное. Но все это подождет. Прямо сейчас ей хотелось чашку чая, и больше ничего.
Джинни сняла белые кроссовки, покрытые мокрыми листьями, и оставила их под скамеечкой у входной двери, чтобы потом почистить.
— Дорогой, ты не представляешь, какой у меня был день. Я только поставлю чайник — и все тебе расскажу.
Ответа не последовало. Джинни влезла в шлепанцы и направилась на кухню, располагавшуюся на задах дома. Сказать по правде, ее куда больше поразило бы, если бы Эрик ответил, поскольку Джинни не слишком верила в загробную жизнь. И все же она никак не могла бросить привычку беседовать с ним.
Да и кому вредит эта привычка.
С чашкой в руке Джинни через весь дом вернулась в гостиную. Компания по перевозке сумела втиснуть сюда диван, который они купили после свадьбы. Нежные розово-зеленые букеты выцвели, диван требовал перетяжки, но Джинни все не могла на нее решиться, так же как не могла махнуть на диван рукой. К тому же он так подходил к бледному турецкому ковру и деревянному