— Наверное, вчера вечером. Не знаю.
— Могу приготовить вам тосты. Сейчас, наверное, лучше воздержаться от еды поосновательней.
На кухне и вовсе царил хаос, все поверхности были заставлены пустыми бутылками и бокалами. Не обращая на них внимания, Джинни вылила красное вино в раковину и включила чайник. Бернард, кажется, не без удовольствия смотрел, как она прибирается, загружает посуду в посудомойку, перемывает бокалы. Джинни принесла из прихожей цветы и положила их в раковину, заполненную водой, а открытки расставила на разделочном столе.
Когда она приступила к завариванию двух кружек чая, Бернард наконец открыл рот:
— Это же вы нашли ее тело, да?
— Боюсь, что да. Это был мой второй рабочий день в библиотеке.
— И верно. Луиза, когда вернулась в понедельник вечером, сказала, что от вас никакого толку и что у Мэриголд Бентли, наверное, опилки в голове, — доверчиво поделился Бернард, и его глаза налились слезами. — Не могу поверить, что Луизы больше нет. Что мне теперь делать?
— Ах, если бы я могла вам сказать. — Джинни постаралась не отвечать на оскорбления Луизы, хотя они ее не удивили. Заведующая не давала себе труда скрывать, что думает о служебных достоинствах Джинни. Или что думает о ней как о человеке. Джинни стиснула зубы. Она сейчас постарается выяснить как можно больше, а потом уедет. — Вы наверняка пережили потрясение. Когда Луиза в понедельник вернулась с работы, в ее поведении не было ничего странного?
Лицо у Бернарда вдруг помрачнело, и он разразился лающим смехом:
— То есть не сидела ли она на заднице, попивая вино, вместо того чтобы готовить ужин? Нет, тут она осталась верна себе. Даже не забыла пожаловаться, что я не так дышу, а потом сказала, что я жмот, потому что не отвез ее на лыжный курорт в Тинь. Да она на лыжах-то не любила кататься. — Он отхлебнул чаю и закашлялся. — Это не виски.
— Не виски.
— Луиза как она есть. Деньги, деньги, деньги. Я для нее был просто банкоматом. Иногда я жалею, что женился на ней. Но как там говорится — как постелешь, так и поспишь? — Еще один взрыв безумного смеха. — А в постели ей равных не было.
— Хотите тост? — Джинни встала, пытаясь раздуть в себе сочувствие к этому человеку. Он так откровенничает, потому что вино развязало ему язык? Или он вообще такой? Тут она вспомнила про закваску. Луизу же отравили. Может, лучше предложить ему хлопьев? Однако Бернард, кажется, был отнюдь не против тоста. — Где у вас хлеб?
— Понятия не имею. Еду убирает домработница. — Бернард неопределенно махнул рукой по направлению к кладовой. Джинни отыскала полбуханки и сунула два куска в тостер, после чего отважилась осмотреться в кладовой повнимательнее. Как она и подозревала, бо́льшая часть содержимого исчезла. Полиция забрала продукты, чтобы исследовать их? И что это за домработница? Если она убирает продукты, значит, брала в руки и хлеб, когда его доставили.
Когда тосты выпрыгнули, Джинни смазала их маслом и положила перед Бернардом:
— У вас хорошая домработница? Я бы тоже хотела найти помощницу. Но я в Литтл-Шоу недавно.
Бернард моргнул, словно Джинни попросила его произнести вслух таблицу умножения:
— Мне-то откуда знать, хорошо она убирается или нет? У меня заботы посерьезнее, чем бабьи дела.
Джинни поморщилась от отвращения. Однако презрительные слова Бернарда делали его менее вероятным кандидатом на роль отравителя жены. В конце концов, подсыпать яд — это типичное «бабье дело».
Джинни остро захотелось убраться и из этого дома, и от этого человека.
На стойке лежала стопка неоткрытых счетов — и черный кожаный ежедневник, как две капли воды похожий на серый. «Он и Она»? Как бы Джинни ни хотелось покинуть этот дом, сначала следовало взглянуть на почерк. Да, она действует наугад, к тому же как Элисон могла не узнать руку мужа? Но раз Джинни ничего не удалось выяснить, не заглянуть в ежедневник будет упущением.
— Мне надо выпить. — Бернард вдруг оттолкнул тост и встал.
— Вы уверены?
— На все сто. — Хозяин рыгнул раз, другой и, не обращая внимания на винные бутылки на стойке, нетвердой походкой направился в прихожую.
Когда ругательства стихли, Джинни открыла ежедневник.
Почерк у Бернарда оказался на удивление аккуратным и красивым. Буквы выписаны тесно, равномерный наклон, без завитушек. Письмо, содержавшее угрозы, было написано совсем другой рукой.
Что доказывает: не суди шовиниста по почерку его.
Джинни полистала ежедневник, чтобы убедиться, что Бернард не пишет разными почерками, но манера письма, в отличие от переменчивого нрава, оставалась одной и той же.
Хриплое металлическое жужжание дверного звонка заставило Джинни захлопнуть ежедневник, отчего один конверт выскользнул из вороха писем, разбросанных рядом. В углу конверта значилось «ТКЛ Иншуранс». Судя по толщине, конверт содержал в себе договор страхования.
Но страхования чего?
Может, Бернард застраховал жизнь Луизы? У Джинни руки зачесались от желания открыть конверт и узнать ответ, но звуки голосов из прихожей подействовали на нее как ушат холодной воды, и она сунула конверт обратно в кучу.
— Когда вы ели в последний раз? — спросил знакомый голос.
Через несколько секунд появился Эдуард Тейт, поверенный. За ним следовал Бернард, которому удалось отыскать бутылку виски.
— Сколько еще добрых самаритян мне сегодня предстоит развлекать? Или выпейте со мной, или валите к черту.
— Ну какой из меня добрый самаритянин! Я пришел, чтобы… — Эдуард внезапно замолчал, заметив наконец у разделочного стола Джинни. — А вы что здесь делаете?
Отличный вопрос. Вряд ли ей удастся сделать вид, что она знакома с Бернардом.
— Я работала с Луизой в библиотеке. Мне не хотелось вторгаться, но я подумала, что у Бернарда могут быть вопросы насчет… — Джинни осеклась, не желая называть имя Луизы.
И тут ее осенило. Бернард ничего не спросил о Луизе. Почему? Потому что горюет?
Или потому что ждал случившегося?
— Нет у него вопросов. — Лицо Эдуарда напряглось. — Кроме того, мой клиент не в том состоянии, чтобы вести беседы.
— Понимаю. Хорошо бы вы заставили его поесть, еда более или менее абсорбирует алкоголь. Я приготовила ему запеканку, — сказала Джинни.
— Вы… — Но тут Эдуард замолчал: Бернард, вытянув остатки виски из бутылки, спотыкаясь, направился к задней двери. — Стойте! Что это вы задумали?
Но Бернард вместо ответа толкнул складные двери и выбежал на лужайку, на ходу стаскивая с себя штаны. Эдуард тихо выругался. Джинни заморгала: Бернард уже успел раздеться догола и теперь носился по лужайке, по-волчьи завывая и размахивая рубашкой.
— Я, пожалуй, пойду, — сказала Джинни. Наконец-то она покинет этот дом.
В смятенных мыслях Джинни вернулась домой, где не без труда убедила Эдгара зайти в переноску: пора было к ветеринару.
В ветеринарную клинику «Карлайл» Джинни вошла запыхавшись и в джинсах, покрытых кошачьей шерстью. Она не винила Эдгара в том, что он насажал на нее столько ворса. Ей бы тоже не понравилось, если бы ее загоняли в переноску.
— Нам надо только убедиться, что ты здоров, и все, — в сотый раз заверила кота Джинни, и он наконец забрался внутрь.
— Здравствуйте, я Пиппа. Мы говорили по телефону. А это, наверное, Эдгар. — Сияющие глаза регистраторши были под стать ее голосу. Заполнив опросник и усевшись ждать, Джинни почувствовала себя спокойнее.
Времени позвонить Наседке и остальным у нее не было. Джинни, не любившая доставать телефон на людях, все же потянулась за ним, размышляя, не сделать ли исключение. Вряд ли она сможет сказать что-нибудь в переполненной приемной. Но отправить сообщение она сумеет.
Она разблокировала телефон и тут только обнаружила, что на нее с нетерпением уставилась вся приемная. Щеки у Джинни запылали. Она положила телефон и натянуто улыбнулась.
— Это вы новая библиотекарша, да? — спросила женщина с коробкой на коленях.
Джинни хотела поправить ее, указав, что она всего лишь ассистентка, но побоялась выглядеть грубой