Накануне вечером Джинни, высадив Коннора, направилась прямиком к Джей-Эм. Общее уныние было под стать ее собственному.
Новый чиновник из окружного совета не сообщил им ничего нового. А это значило, что, пока Джинни не проникнет в хранилище или не поговорит с бабушкой Коннора, подруги будут топтаться на месте.
— Более чем, — ответил Гарольд, ничуть не растроганный ее предложением. — Я уверен, вам есть чем заняться и вне библиотеки, так что я вас не задерживаю.
Он встал и захлопнул дверь.
Вот и попробовала. Джинни достала сумку, пальто, попрощалась с волонтерами и вышла из библиотеки.
Небо снова было в тучах. Джинни потянулась за зонтиком — и вспомнила, что не проверила телефон.
Коннор должен был вернуться в библиотеку только в понедельник, но Джинни все утро бегала в комнату для персонала, чтобы посмотреть, не написал ли он чего насчет встречи.
Однако на экране было одно-единственное сообщение с незнакомого номера. Джинни быстро прослушала его.
— Это Джимми. Из отеля «Олд Риджент». Мне передали, чтобы я с вами связался.
Джинни чуть не забыла про отель, хотя он подтвердил бы их версию о втором романе между Томом и Луизой — романе, из-за которого Бернард убил жену. Но после убийства самого Бернарда эта версия утратила актуальность. Может, позвонить Джимми, чтобы извиниться за доставленные хлопоты? С другой стороны, вторая половина дня у нее свободна, а в Ливерпуле она не была с тех пор, как переехала.
Джинни перезвонила, но попала на голосовую почту. Поэтому она позвонила на стойку администратора, где ей сказали, что Джимми появится на работе только в семь вечера, у него смена в баре. Джинни подумала, не позвонить ли подругам, но они сейчас как раз ехали на кладбище, выполнять свою обычную добровольную миссию. Мешать им не хотелось.
Однако ничто не удерживало Джинни от того, чтобы отправиться в Ливерпуль в одиночку. Приняв решение, она быстро вернулась в Миддл-коттедж, покормила кота и села в машину.
Спустя полтора часа Джинни уже была в центре Ливерпуля и парковала машину возле очаровательного бутик-отеля, притаившегося на Хоуп-стрит, в одном конце которой высился англиканский собор, а в другом — католический.
Георгианский фасад отреставрировали, сохранив былое величие, зато внутри все было по последнему слову. Слева — гладкая стойка, по правую руку — большой бар с фортепиано у стены. Бар был наполовину заполнен хорошо одетыми гостями, которые наслаждались головокружительно дорогим чаем, а также шампанским и виски.
Если бы Джинни захотела устроить тайное свидание, то ни за что не выбрала бы такое место. Но, может быть, именно поэтому его выбрал Том.
За барной стойкой распоряжался невысокий мужчина лет тридцати. Когда Джинни подошла ближе, он прервал разговор с какой-то парой.
— Здравствуйте. Чем мы можем соблазнить вас в этот прекрасный день? — Он улыбнулся, отчего на его щеках образовались ямочки. У Джинни возникло чувство, что чаевыми его не обижают.
— Пожалуйста, биттер с лимоном и лаймом.
— Безупречный выбор, — объявил бармен и стал смешивать напиток. Удовлетворившись результатом, он придвинул стаканчик Джинни. — Что-нибудь еще?
Джинни отпила, подкрепляя свою позаимствованную у Джей-Эм смелость.
— Надеюсь, вы сможете мне помочь. Меня зовут Джинни Коул. Я звонила на прошлой неделе, и вы любезно согласились оставить мне сообщение.
Джимми с любопытством оперся на барную стойку:
— Верно. Тина говорила что-то о неверном муже? Не знаю, будет ли от меня толк. Память у меня уже не та, что раньше… К тому же мы стараемся не осуждать наших гостей.
— Разумеется. Я понимаю, — согласилась Джинни, которой было неуютно выдавать себя за жену Тома. — Хотя буду с вами откровенна. Он не был моим мужем. Я… позвонила ради подруги.
— Да что вы? — Бармен озадаченно поднял бровь.
По какой-то причине его интерес, кажется, усилился, и Джинни достала телефон и показала фотографию, которую дала ей Элисон:
— Вот. Том Аллан. Был здесь второго марта этого года.
— Я уже говорил, что я не… — Джимми внезапно замолчал и всмотрелся в фотографию, после чего снова очаровательно улыбнулся Джинни: — Да, помню его. Он регулярно останавливался у нас пару лет. Часто менял женщин. Если хотите быть хорошей подругой, скажите его жене, чтобы гнала его.
— Я… обязательно. Хотя я надеялась узнать, с кем он был в ту самую ночь. Узнаете эту женщину? — Джинни вывела на экран еще одну фотографию, на этот раз Луизы.
— Нет. Ее — нет. Та птичка была одета неброско. Больше ничего не могу о ней сказать. Я и его-то помню только потому, что он оставлял хорошие чаевые.
Джинни, в кошельке которой покоились лишь двадцатифунтовая банкнота и несколько монеток, не очень поняла, что значит «хорошие чаевые», но все-таки достала деньги. Да и вообще, этично ли это? Джинни не знала.
Ну что ж, где грош, там и золотой.
— Еще что-нибудь помните?
— Не очень. Помню только, что в свой последний приезд они, похоже, поссорились.
— Вы не слышали, из-за чего?
— Увы. — Джимми покачал головой (к стойке подошел очередной посетитель). — Надеюсь, чем-то я вам помог. А за это — спасибо. — Он сложил деньги и спрятал между пальцами. — Не забывайте нас!
— Постараюсь, — пообещала Джинни и через несколько минут ушла, не желая признаваться ни ему, ни себе, что съездила зря.
Вернувшись из Ливерпуля, Джинни несколько часов убиралась в доме, прежде чем вспомнила, что у нее осталась еще одна корзина сливы-падалицы.
Часы показывали почти девять вечера. Не стоит затевать варенье в такое время, но Джинни, хоть и устала, все равно не смогла бы уснуть. А мысль о чашке чая и кроссворде повергала ее в ужас.
— Прости, дорогой. Мы решим кроссворд завтра, честное слово. Сейчас мне надо занять себя чем-нибудь.
Ответа не последовало, но Джинни чуть не воочию увидела, как Эрик кивает. Он часто говорил: «Руки работают — голова успокаивается».
Стоя у раковины, Джинни погрузила руки в прохладную воду, надеясь, что Эрик прав.
Сливовые шкурки были гладкими и мягкими. Вымыв и высушив плоды, Джинни достала таз для варенья, любимую деревянную ложку и несколько лимонов.
Теперь еще сахар — и все.
Но когда Джинни открыла буфет, она обнаружила, что большая банка пуста. Раньше Джинни просто смирилась бы с этим фактом и легла спать пораньше. Но мысль о том, чтобы улечься в одинокую постель, была невыносимой. Бакалея уже закрылась, но Джинни знала, что угловой магазинчик на другом конце Литтл-Шоу работает до десяти. Она накинула старое синее пальто и заперла дверь.
Субботним вечером в городке стояла тишина. Джинни ехала по Денистон-стрит мимо библиотеки. Шероховатый кирпич казался серым на фоне темноты, на высокие окна падали тени от растущих рядом деревьев. Раздался гудок; Джинни по привычке сбросила скорость и теперь еле ползла. Она взглянула в зеркало, опасаясь, что что-то натворила, но по отдаленному визгу тормозов поняла, что гудок раздался в нескольких кварталах от нее.
Чувствуя себя глупо, она собралась было прибавить скорости, но тут конец узкого проулка возле библиотеки озарил мягкий свет.
Неужели там кто-то есть? Джинни не замечала в этом месте лежаков, свидетельствовавших о том, что это место чьей-то ночевки. Но, может быть, эти люди просто очень опрятны.
Однако более правдоподобное объяснение заключалось в том, что кто-то проник в хранилище.
Джинни съехала на обочину, выбралась из машины — и заметила знакомый темно-синий «Ровер».
Машина Гарольда. Джинни прошиб ледяной пот, не имевший никакого отношения к вечерней прохладе. Что он здесь делает в такое время? Ищет доказательства того, что совет нарушил соглашение — последнюю волю Роу-старшего?
Поднялся ветер. Джинни потуже затянула пояс пальто; толстая шерсть вдруг показалась ей очень уютной. Забросив сумку на плечо, Джинни зашагала по проулку.
Тусклый свет рассеивался в воздухе, словно странная дымка. В голове у Джинни кто-то кричал: «Не ходи! Если за убийствами и правда