куда она ездила?
Это не имело значения. Покормив коров, Мойра собрала дорожную сумку, закинув туда ноутбук и пачку папок из ящика. По пути они прошли мимо большой клетки в форме колокола – в ней содержалась хищная птица с подрезанным крылом.
– Ее назвали Аидой, но я тайком зову ее Медеей, – доверительно шепнула Мойра. – Я буду по ней скучать. Эта птичка здесь мне ближе всех. Представляешь, она может замереть, как каменная, дожидаясь, пока в клетку не попадет мышь или змея. А потом – как только добыча пройдет чуть вглубь, отдаляясь от прутьев, бросается на нее. Это инстинкт, дорогая. Инстинкт не подрезать.
Как и орлица, Мойра не отказывалась от тех немногих элементов свободной жизни, которые могла себе позволить. Она усадила Мару в «Форд Транзит Коннект», приспособленный для перевозки животных. Он был полностью белым, без логотипов биопарка или наклеек, указывающих на животных внутри.
– Это развалюха, мы заводим его только в экстренных случаях. Так что это почти моя личная машина. Уже много лет только я на ней и езжу.
Они вдвоем закрыли белые ворота. Мойра ни разу не обернулась, чтобы посмотреть на место, которое стало ее домом на последние четыре года.
она знает, что вернется
Маре стало чуть легче от этой мысли. Ведь это она вовлекла подругу в свой побег, разрушая ее жизнь. Около полуночи они отправились в путь.
– У тебя есть телефон? – спросила Мойра, когда они ехали почти вслепую по проселочным дорогам.
Ее собственный остался включенным на обеденном столе в домике биопарка.
– Да.
– Они знают, что он твой?
– Нет, он новый, симку я купила прямо перед приездом.
Снова она умолчала об Ананде, снова не заполнила этот пробел в своем рассказе, снова не поняла почему.
– Хорошо, включи фонарик и достань из моей сумки розовую папку. Нам нельзя включать свет в салоне, пока не выедем на шоссе, так что посвети телефоном.
Мара послушалась. В сумке Мойры лежало десять разноцветных папок. Она безошибочно выбрала нужную – знала, что в каждой собрана информация либо об одной из них, либо об иных «интересных» людях. Мойра всегда так делала, даже в «Структуре», когда вместо компьютера использовала свою память. Она предпочитала ничего не записывать, чтобы не оставлять следов. Красная папка, естественно, была посвящена Фьямме. Мара пропустила предысторию, связанную с пребыванием в «Структуре», и сразу перешла к настоящему. После освобождения в 2017 году Фьямма Берганти переехала из Костальпино (Сиена) в Сансеполькро (Ареццо). Преступление ее было не таким уж тяжелым, поэтому менять имя не потребовалось. Видимо, Фьямме удалось вести себя незаметно – найти работу, обзавестись знакомыми, не вызывая сплетен. Она вела себя тихо, как писала Мойра, «принюхивалась к обстановке». Потом начала встречаться с местными мужчинами – все были холостыми и в возрасте. Ей было тридцать три, для них – совсем молоденькая. Параллельно она завела фетиш-аккаунт на OnlyFans (ник: Mirtillamoltocontenta), где публиковала фото своих ног. У нее был крупный, приплюснутый большой палец – очень необычный, настоящая находка для фетишистов. Но Фьямма была разборчива: никому моложе шестидесяти фото не отправляла. Так она начала хорошо зарабатывать, а затем «диверсифицировала доходы».
– Что это значит? – спросила Мара, на миг выключив фонарик телефона, который держала над документами.
– Скорее всего, она стала встречаться с некоторыми за деньги.
– Ты уверена?
– Нет, не уверена. Может, она банк ограбила. Но факты не спрячешь: за последние два года она сменила квартиру, машину, гардероб. И немного подтянула подбородок.
– То есть официально она больше не работает? Я имею в виду «нормальную» работу.
– У нее есть какая-то мутная работенка, вроде «кол-центр на дому». В общем, все та же каша. И поскольку ее больше не считают социально опасной, никто и не вмешивается. В конце концов, прошло уже восемь лет. Не думаю, что ее кто-то еще контролирует.
– Хорошо.
Новости ее не шокировали. Замкнувшись в своей Башне из слоновой кости, Мара никогда не интересовалась судьбой подруг – ни тех, у кого были соцсети, ни тех, у кого их не было. Но то, что Фьямма пошла по этому пути, казалось вполне в ее характере.
– Значит, мы едем в Сансеполькро?
– Пока нет. Сначала выберемся как можно ближе к побережью Адриатики – там еще остались туристы. Нужно будет купить продуктов: скорее всего, пару дней придется ночевать здесь, и чем меньше мы будем мелькать на людях, тем лучше. Так что ищем большой супермаркет, как две пожилые туристки, и берем все необходимое.
– Согласна.
Мара убрала розовую папку обратно в сумку Мойры. Несколько минут она размышляла.
– На кого еще, кроме нас четверых, у тебя здесь данные?
– На мужа женщины, которую я убила, на моего куратора, на мужа Марии Грации, есть кое-что о темных делишках семьи Беатриче, еще – о твоем муже и детях.
– Хочешь еще что-то выяснить?
– Нет.
– Уверена? Может, тебе станет легче.
– Нет.
Они ехали по сельским дорогам, пока не забрезжил рассвет.
* * *
Парковка у торгового центра в Пьове-ди-Сакко была забита машинами. «Форд Транзит» втиснули между кемпером, домом на колесах, и «СЕАТом Арона», а его пассажирки быстро направились к главному входу. Кепки оставили на сиденье, но надели солнцезащитные очки и договорились все время болтать, чтобы не привлекать внимания. На телефоне Мары они проверили объявления в «Ла Преальпина», но, как и ожидалось, их сообщение еще не вышло. В популярных газетах все еще фигурировало фальшивое имя Мары Паладини и обсуждали, кто же она такая, а вот о погибшем мужчине появилось кое-что новенькое. Выяснилось, что его отравили, – сочная деталь, теперь от следователей точно не отстанут.
– Сейчас, наверное, у меня дома снимают отпечатки, – усмехнулась Мойра. – Думаю, они уже разослали всем постам номер фургона, но сперва будут искать нас у швейцарской границы. В любом случае давай-ка поторопимся.
Они вошли в гипермаркет с корзинами, которые наполнили бутылочками воды, влажными салфетками, батончиками-мюсли, фруктами, шоколадом, готовым кофе в стаканчиках. Мара взяла упаковку сахарных кубиков. Мара взяла и коробку с рафинадом – Мойра заметила это, но промолчала. У кассы она спросила рассеянно:
– Ты заплатишь?
Мара растерялась, полезла в карманы под пристальным взглядом кассирши. Рюкзак остался в фургоне, но купюры она при себе держала – Мойра это знала.
– Неважно, я сама, а то с тобой не уедешь, – сказала она, доставая кошелек и протягивая кассирше три двадцатки.
проверка
не знаю, на что, но это была проверка
Они сложили