Он не увидел женщину в зеркале двери гостиной, и даже если бы увидел, не узнал бы ее, потому что за все время, пока следил за человеком, который прятал Мариэле Пироцци, он ни разу с ней не столкнулся. Это была темноволосая женщина в юбке до колена и в синем кардигане. В руке она сжимала пистолет Джерри.
Мария Грация выстрелила второй раз в жизни.
* * *
В одно мгновение они словно вернулись назад.
На пятнадцать, тринадцать, двенадцать, десять, восемь лет. Рядом адвокат, в крови успокоительные, звучит голос судьи, зачитывающего приговор:
– Подсудимая признана виновной в совершении вменяемых ей преступлений.
Подсудимая, с пистолетом в руке, который опускался сантиметр за сантиметром, слишком тяжелый, чтобы его удержать. Подсудимая и четыре свидетельницы – или четыре сообщницы, смотревшие на нее как на призрака, необъяснимый мираж. Все пятеро – вокруг мужчины, лежащего на полу, с темным пятном, расползающимся по груди, с налитыми глазами, устремленными в потолок. И вновь пять событий произошло одновременно. Мария Грация уронила пистолет. Беатриче повернулась на бок и уставилась на труп пустым взглядом. Фьямма вцепилась себе в лицо и снова закричала. Мойра посмотрела на Мару. Мара подошла к Марии Грации. Ей нужно было что-то сказать, но на языке вертелись только вопросы.
что ты здесь делаешь?
как ты нас нашла?
кто тебя впустил?
Мария Грация машинально подняла руку, чтобы убрать прядь, упавшую на лоб. Она убирала ее два, три раза, даже когда пряди уже не было. Она ответила, хотя Мара ни о чем не спрашивала, и это был тот же ответ, что в отеле, тоже на невысказанный вопрос:
– Я не хотела сюда приходить.
Мара крепко ее обняла.
– Скажи, что он не умер. Только скажи, что он не умер, – умоляла Мария Грация.
Мара обняла ее еще крепче – так можно было не лгать. Тело Марии Грации напряглось, став твердым, как деревянный брус, а потом вдруг обмякло. Тогда Мара отстранилась и, крепко удерживая ее за плечи, посмотрела в лицо. Но Марии Грации уже не было – осталась только оболочка. Глаза были прикованы к трупу элегантного мужчины. Все, как тогда, когда ее арестовали в почтовом отделении. Куда бы она ни ушла, сознание и все мысли она унесла с собой. Не отпуская ее, Мара обратилась к остальным:
– На улицу. Все, немедленно.
Она дождалась, пока Мойра подойдет, чтобы поддержать впавшую в кататонию подругу, и бросилась в зеленую комнату. На полпути, заметив, что Фьямма так и кричит, она крикнула через плечо:
– Уведите ее! Не давайте ей увидеть Джерри!
мы уже потеряли Фьямму, надо сохранить хотя бы то, что от нее осталось
Мара вбежала в спальню, прижимая ладонь к животу, куда пришелся удар. Схватила сумку, ничего больше не взяв, и вернулась. Картина не изменилась: мужчина на полу, женщина рядом, другая стоит и смотрит на них. Только Мойра бросалась то к Марии Грации, то к Фьямме, которая все еще кричала и вырывалась.
она потеряла контроль
терпеть не может, когда теряет контроль
Промелькнула мысль, что истерика отчасти наиграна, чтобы снова оказаться в центре внимания после того, как элегантный мужчина сосредоточился только на ней и на Мойре.
в конце концов, какое ей дело до Джерри?
какое ей дело до элегантного мужчины?
Мара буквально перепрыгнула через Беатриче, все еще лежавшую рядом с мертвецом, и снова схватила Марию Грацию за плечи. Та не двигалась, будто каменная, взгляд прикован к убитому. Мара несколько раз сильно ее встряхнула, и та перевела взгляд на нее.
– Мария Грация, у тебя двое сыновей. Микеле и Бьяджо, – сказала Мара.
Та не реагировала, не могла говорить. Шок.
точно так же, как восемь лет назад
но теперь не будет жертвы, у которой можно попросить прощения
назад пути нет.
Мара погладила ее по голове, нежно убрала волосы за уши.
– У тебя двое сыновей, – повторила она. – И об этом никто не должен знать.
– Как мы отсюда выберемся? – спросила Мойра, которой надоели крики Фьяммы. На лице у нее наливался синяк, там, куда пришелся удар пистолетом.
– На какой машине ты приехала? – мягко спросила Мара у Марии Грации.
Она ждала, пока та осмыслит вопрос, улыбнулась, кивнула, подбадривая, и вот с губ подруги слетели два слова:
– На своей.
– Какого она цвета?
Мария Грация поправила волосы.
– Белая.
– Нет, не подойдет. Поедем на машине Джерри.
Мара отпустила Марию Грацию и подошла к Фьямме.
– Фьямма, помоги нам. Ты знаешь, где он держал ключи от машины? Можешь открыть ворота? Только ты знаешь, как это сделать. Теперь нас поведешь ты.
Боже, хоть бы получилось
Фьямму пробила дрожь…
щелк
…она сбросила роль жертвы, но стать кем-то другим у нее не вышло.
– Не знаю. Ключи… не знаю. Черт возьми. Оставь меня в покое.
пожалуйста.
– Я не могу. Если ты нам не поможешь – все кончено. Для всех нас. – Она понизила голос и заговорила умоляюще: – Помоги, Фьямма. Спаси нас.
щелк
Фьямма стряхнула ее руку.
– Небось, в его гадском бронированном кабинете, – пробурчала она.
– И ты знаешь код, правда?
– Конечно, знаю, – процедила Фьямма. – Пошла ты.
Она развернулась, преображаясь на ходу: уже не женщина-босс, не стрелок Дикого Запада, а нечто среднее между героиней «Терминатора» и Скарлетт О’Хара. Новый образ, который ей еще предстояло отточить. Она ушла искать ключи.
– Годы в «Структуре» не прошли даром, – заметила Мойра, касаясь скулы. – Черт, ну и влипли. Попробуй расшевелить остальных.
Теперь они с Мойрой были за главных, но Мойра – сила, а Мара – сердце из яда, восемь лет изучавшее повадки других пациенток. Мара – это мозг. На вилле в Сант-Эутицио все достижения прошлых лет испарились. Фьямма, лишившись того, кем можно управлять, стала неуправляемой в поисках новой формы власти. Беатриче, устремив немигающий взгляд на труп, погружалась в царство мертвых, а Марию Грацию уничтожило повторение прошлого. Остались лишь они с Мойрой – холодные, трезвые, бесчувственные.
неужели все так?
Мара кивком указала Мойре на Марию Грацию и присела рядом с Беатриче. Погладила ее по голове.
– Малышка, нам нужно идти.
– Видели, какой он красивый? – мечтательно произнесла она, глядя на труп.
– Очень красивый, – согласилась Мара, – но нам придется оставить его здесь.
– Можно я останусь с ним? Я ничего не сделала. На пленке все увидят, что я