Нарушители замерцали от страха, часть из них поднялись высоко вверх, откуда было невозможно наблюдать за забавными метаниями живых, часть перелетела на облака повыше, где сидело множество таких же неприкаянных.
Старик, а чистильщик был стариком в прямом и переносном смысле, умер в пожилом возрасте и ныне являлся одним из древнейших помощников Хель, с тоской вспомнил четкие предписания и идеально функционирующую систему при живой богине.
Никто не желал поддерживать баланс, новые души рождались бесконтрольно, застревая наверху, магические потоки планеты истончались без должной работы чистильщиков, оттого и рождалось все меньше одаренных.
— Не ворчи, старик, — снисходительно посоветовал высокомерный мужчина, с ненавистью взиравший на бывшего начальника. — Твое время прошло! Богиня высохла и больше не вернется! — оглянулся в поиске поддержки коллег, спустившихся на шум спора. — Мы сами себе боги! — призрачная грудь выгнулась колесом.
— Хииихааахх! — кряхтя смеялся дед, запрокинув голову и держась за призрачный живот. — Нашелся умник! — заливался дед. Смех резко оборвался. — Дурень, — зло припечатал и полетел дальше, не обращая внимания на визгливые попытки оппонента словесно повысить престиж среди таких же бездельников.
— Дедаааа, — тоненько пропищала недавно родившаяся душа. — А она вернется? — шмыгнула малявка.
— Конечно, милая, вот увидишь. И ты сможешь рождаться много-много раз, — погладил по призрачной кучерявой голове.
Молодые души не могли спуститься вниз — им было необходимо благословение богини, которой, к сожалению, пока не было на посту.
— Хорошо, — покладисто соглашалась малышка. — Я тебе верю, деда, и буду помогать.
Если бы чистильщики могли плакать, старик бы отвернулся смахнуть предательскую влагу с глаз, а так лишь испытывал фантомные боли на месте несуществующего сердца.
У этой сцены были зрители, накрывшие себя пологом невидимости.
— Она нужна, нужна им всем, — горько прошептал женский голос. — Давай поможем сейчас! Выпустим сами, а там уж…
— Нет, — оборвал причитания мужской голос. — Ей придется труднее всех, но тем ценнее приз. Как бы мы ни любили свою дочь, Ютария, она должна справиться сама. В тюрьме зияет брешь, Эдо бороздят способные души — начальные данные не плохи. Дадим ей пятьдесят — сто лет. Справится — поднимет уровень сил, открыв новые возможности, нет — вытащим сами. Ты же знаешь, теперь каждый из нас на счету.
— Да, Таранис, — заплакала Ютария. — Мое естество разрывает от ужаса и боли за наших детей…
— Мы справимся, любимая, — обнял Бог-Отец свою жену. — Должны, — мрачно закончил он.
Таранис и Ютария были очень молоды по меркам богов, их дети и вовсе считались малышами, не способными на серьезные поступки. Однако, в свете открывшейся ужасающей правды, родители, к своему глубочайшему сожалению, были вынуждены форсировать их взросление.
Взмах ресниц, Отец и Мать ступают по гладкому полу небесного храма, служившего домом не одну сотню лет. Дети почувствовали появление родителей, оттого поспешили собраться в главном зале, стекаясь из своих укромных мест.
На залитой ярким светом поляне с поразительно изумрудной травой расположилось немногочисленное семейство, образовав прерывающийся круг. Отец и Мать сидели чуть в отдалении напротив детей, внимательно рассматривая каждого. Тягучее молчание не предвещало ничего хорошего. Первым сдался Атор, склонив голову:
— Это я — придумал, организовал и подбил. Накажите меня, — спокойный взгляд темных глаз. — Пусть остальные восстанавливаются… Как Теон? — задал мучивший всех вопрос.
Родители сохраняли укоризненное молчание.
— Ну, я тоже участвовал, — отчаянно признался Гестед, взъерошив волосы обеими руками. — Там, в начале… Потом, конечно, перестал… Ну, это… Готов разделить наказание с братом, — буркнул и отвернулся, преувеличенно заинтересованно следя за искусственным фонтаном.
Для бога странствий и, чего греха таить, иногда лжи, подобное признание далось тяжело.
— Я создал магическую систему, — покаянно прошептал Огмиос, отчаянно шмыгая, чтобы не разреветься. — Там ошибки были… Она нас всех… выжила до суха… Чуть того… Короче, виноват, — обреченно кивнул.
Раздался хлопок. Темная дымка рассеялась, явив недовольную Элларию, которая так и не соизволила прийти, от чего была насильно телепортирована родителями, что не мешало ей быть в курсе происходящего с помощью оставленных следилок.
— Чего уставились? — зло оскалилась бывшая красавица. Черные вены уродливо выступили на посеревшем лице. — Ниче не знаю. Я трудилась. Атор, между прочим, убил моего главного последователя! Теперь я не получаю необходимой порции силы! — взвизгнула богиня любви. — Вот, полюбуйся! — раздраженно показала на себя. — Какая я из-за тебя стала! — с ненавистью выдохнула сестра.
— Закрой пасть, — ко всеобщему удивлению отозвался Суцелл, флегматично поглядывая на сестру. — Иначе заморожу твой гадкий рот, будешь мычать, утопая в собственном яде, гадина. Я накосячил, — посмотрел на родителей. — Атор — лживая тварь, подвел… и спас всех нас. Без его помощи мы бы сдохли на радость сестренки, желающей захапать планету в единоличное пользование. Готов разделить наказание с остальными.
— Да как….! — начала было и вынужденно замолчала Эллария.
Ее рот был покрыт толстым слоем льда, который она была не в состоянии развеять — слишком ослабла из-за внутреннего паразита, чьими силами не могла пользоваться в данный момент, опасаясь изъятия твари силами родителей.
— Я…я…Мне было так страшно, мама, — подняла глаза полные слез Эпона. — Внутри оказалась чернота. Она жрала нас и говорила, говорила, говорила…Мы не могли… ничего не могли… Что это было, мама? И почему только Атор смог повлиять?
— Потому что он не…, - начал было Тарарнис.
— Не опустил руки, — быстро перебила Ютария, не сумев рассказать правды. — Способ борьбы ему подсказал живой артефакт, созданный им много лет назад.
— Мама, расскажи правду, — попросил Атор, усаживаясь рядом с матерью. — Пожалуйста. Ада говорила про наследие, что вы расскажете.
Слезы градом катились из глаз Ютарии, в то время как руки лихорадочно гладили сына по спине. Каждое слово выходило с болью из любящего сердца матери, освобождая секрет, оберегаемы столько лет… Правда взорвалась атомной бомбой, отрезав путь к прошлой жизни. Все были поражены. Воцарившееся молчание прерывалось всхлипами матери.
— Мы оба по-прежнему сильно любим тебя, Атор, — уверенно произнес Таранис. — Для нас это ничего не меняет.
— Понятно, почему смог только